— Я не верю тебе, Надин Кайт, — он медленно покачал головой, — не верю.
— Дело твое, — фыркнула Надин, отводя взгляд.
— Точно. А также мое дело — довести до твоего сведения, что это еще не конец. Я никогда ничего подобного ни к кому не испытывал. Помни, что я сказал, ладно? Сейчас ты совершаешь ошибку, Надин, поверь мне.
— Прости, — выдавила Надин, когда они дошли ее дома, — мне следовало быть честнее с тобой… Я не думала, что все так обернется… Прости, пожалуйста.
— Послушай, Дин. — Диг взял ее за руки и заглянул в глаза. — Я слышал все, что ты сказала, но разве мы не можем оставаться друзьями? Мне необходимо знать, что ты есть в моей жизни. Можно писать тебе? Или встречаться с тобой, когда ты будешь приезжать домой на праздники? Пожалуйста.
— Конечно, — кивнула Надин, мечтая закончить то, что она сама же и начала, мечтая вбежать в дом и скрыться от Дига. — Конечно, почему нет? — Она поспешно шагнула к двери, слезы подкатывали к горлу, глаза предательски заблестели. — Пока, — едва слышно пискнула она, вставляя ключ в замок. Споткнувшись о порог, она с грохотом захлопнула за собой дверь.
— Это ты, дорогая? — услыхала она встревоженный голос матери, доносившийся из гостиной, где семья смотрела телевизор.
— Да, — коротко отозвалась Надин, стараясь подавить всхлип, — сейчас приду.
Она ринулась вверх через две ступеньки к себе в спальню и, рыдая, рухнула на кровать. За окном раздался странный шаркающий звук. Глянув в щелку между занавесок, она увидела Дига. Он медленно пятился от ее двери, держа руки в карманах, потом двинулся по Бартоломью-роуд, неловко волоча ноги и тяжело ступая.
— Надин, Надин, что это на ковре? — раздался снизу крик матери. — Когда же ты научишься за собой убирать… Послезавтра меня уже не будет рядом, чтобы носиться с тобой!
Надин подождала, пока мать, шаркая шлепанцами, не скрылась в гостиной, и скользнула вниз.
На нижней ступеньке лестницы лежало нечто, напоминавшее кота с очень яркой расцветкой и необычно длинным хвостом. Подойдя поближе, Надин увидела, что это вовсе не кот, а воздушный змей Дига в красную, белую и желтую клетку — тот, что он брал с собой сегодня в парк.
Она тяжело опустилась на ступеньку, осторожно подняла потрепанного старого змея, поднесла к носу и вдохнула. Он пах свежестью и пластиком. Пах сегодняшним днем, днем, проведенным с Дигом. Он пах пикником, и дыханием Дига, и шерстяным одеялом, и пожухлой травой на Цветочном холме. Он пах чипсами и теплыми батонами. Он пах солнцем, надеждой и счастьем, детством и отцом Дига, он пах прошлым.
Она повертела змея в руках и заметила надпись на оборотной стороне, сделанную шариковой ручкой. Некоторые буквы были еле видны, нелегко писать по пластику шариковой ручкой. Надин поднесла змея к свету и разобрала:
Диг и Дин.
13 сентября 1987 г.
Сердечко навсегда.
Она печально свернула змея, встала и поднялась к себе.
Глава четырнадцатая
Все утро Надин с замиранием сердца ждала, что вот сейчас позвонит восторженный Диг и окончательно и бесповоротно подтвердит то, о чем в глубине души она уже знала: он провел с Дилайлой восхитительный вечер, они много смеялись, засиделись допоздна и поцеловались на прощанье в машине; он никогда не был так счастлив, Дилайла самая потрясающая женщина на свете, и он ее любит.
Все утро Надин работала над рекламным снимками для журнала «Он», отбирала моделей в компании с художественным редактором и назойливым коротышкой — маркетологом из корейской автомобильной компании, заказавшей рекламу. Клиент пожелал, чтобы модель-блондинка, затянутая в черную кожу, размахивала массивной пушкой, сидя на капоте невзрачного черного автомобильчика, произведенного его фирмой. Обычно процедура отбора протекала следующим образом: Надин вызывала девушек для двухминутного разговора, просматривала их портфолио и отпускала, обещая держать в курсе.
Но на сей раз маленький и потливый маркетолог из «Пуву», или как там называлась его компания, настоял, чтобы каждая из пятнадцати приглашенных девушек влезла в облегающую кожу, изогнулась по-кошачьи, надула губки, угрожающе замахнулась банкой «Спрайта», заменявшей пистолет, и попозировала перед объективом «полароида». Получившиеся снимки маркетолог ловко прикарманил, заявив, что обязан предоставить материалы для дневного заседания высшего состава менеджеров.
Скорее, для верхнего ящика прикроватной тумбочки, съязвила про себя Надин.
Она ненавидела рекламные заказы. Ненавидела этих кошмарных бизнесменов. Понятия ведь не имеют ни об искусстве, ни о творчестве. Думают, что «Он» — лишь более умеренная, более пристойная версия «Пентхауза» или «Плейбоя». Наверняка считают, что ничего, кроме моря сисек и задниц, в этом журнале и не печатают. Конечно, до некоторой степени так оно и есть. Но имелось и кое-что сверх того: статьи о том, как улучшить отношения с любимой женщиной, как научиться хорошо готовить, десятки страниц с отличными фотографиями моды, рассказы о путешествиях, спорте, увлечениях, здоровье, музыке и кино.
«Он» был качественным журналом, для которого писали качественные журналисты, что оправдывало Надин, зависевшую от заработков в этом издании.
И когда заявлялись противные бизнесменишки, разгоряченные и вспотевшие в предвкушении парада соблазнительных юных красавиц, годившихся им в дочери; бизнесменишки, шуршавшие банкнотами в карманах штанов и обращавшиеся с Надин, как с какой-нибудь сбытчицей порнухи, она начинала беситься.
После обеда посетители удалились, оставив ее с недоеденными сандвичами и пустыми картонками из-под суши, и она наконец дала волю своим чувствам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104