И не забудь сказать, чтобы все захватили красные книжечки! – строго повторил Ван Цюшэ, устремив взгляд на Ли Маньгэна.
Через час с небольшим на старой сцене базарной площади вновь висел яркий газовый фонарь. Под сценой чернело море голов, среди которого вспыхивали искры – это члены коммуны курили трубки, сигареты или самокрутки. За последние годы горцы уже привыкли подниматься по первому зову и в любой момент – будь то днем или ночью – участвовать во всевозможных собраниях, заседаниях, митингах, демонстрациях, искренних поддержках какой-нибудь передовой статьи или «новейших указаний»… Ван Цюшэ с группой кадровых работников объединенной бригады поднялись на сцену и уселись на поставленные там два ряда стульев – это был постоянный президиум объединенной бригады, а Ли Маньгэн, стоя под газовым фонарем, вызывал по одному начальников производственных бригад, чтобы они доложили, сколько подчиненных явилось на собрание. Наконец на площадь вошли члены самой дальней производственной бригады, Ли Маньгэн объявил собрание открытым и предоставил слово секретарю партбюро Ван Цюшэ, который поделится с революционными массами драгоценным опытом, привезенным из путешествия на север.
Под гром аплодисментов Ван Цюшэ степенно вышел к трибуне, помахал всем рукой и кивнул. Когда аплодисменты стихли, он начал осипшим голосом:
– Товарищи бедняки и бедные середняки, товарищи по революции! Вы принесли с собой красные книжечки, как говорилось в объявлении?
Начало было несколько необычным, но площадь сразу откликнулась на него шелестом расстегиваемых карманов. Некоторые закричали:
– Принесли, принесли!
– А мы еще большой цитатник захватили!
– Очень просим выдать всем по новому, красивому цитатнику!
– Ладно. Теперь все, кто принес драгоценные красные книжки, поднимите их! – Ван Цюшэ обвел взглядом площадь. – Так, хорошо, получилось настоящее красное море! Отныне мы должны выработать привычку и на работе, и на собраниях всегда иметь при себе красную книжечку. Это называется: «Телом не расставаться с красной книжкой, душой не расставаться с Красным солнцем. Читать первым делом красную книжку, песни петь на слова из цитатника!»
После такого начала вся площадь замерла. Казалось, что и птицы стихли, почувствовав серьезность момента.
– Только что я имел честь в составе группы областных и уездных работников сельского хозяйства совершить путешествие на север для изучения опыта. Ездил я больше месяца, исколесил несколько тысяч ли, побывал в образцовых коммунах, которые являются красными знаменами для всей страны, даже иностранцы учатся у них. Достижений у них множество, можно сказать тысячи. Например, они записывают за каждым не только обычные, но и политические трудодни, создали вечерние политические школы. Бедняки и бедные середняки у них сами управляют школами, снабжением и сбытом, лечением, культурой, спортом; ликвидировали приусадебные участки, рыночную торговлю и прочее. Из тысяч их достижений главное – это внимание к политике! Они называют классовую борьбу корнем, ежедневное чтение статей председателя Мао – ключом, а верность вождю – критерием. Еще они постоянно говорят о «трех верностях» и «четырех безграничностях». Что это такое? В нашей глубокой горной долине никто не слыхивал и тем более не видывал ничего подобного. Сейчас, вернувшись после изучения драгоценного опыта, я могу показать вам все это, но начать следует с «утренних указаний» и «вечерних докладов».
Для крестьян слова Ван Цюшэ были и удивительны, и странны. А он вдруг остановился, поглядел на стену сзади себя и, ничего не увидев на ней, сердито крикнул Ли Маньгэну:
– Что это значит? Почему на сцене нет славного облика? Немедленно принеси его сюда! В школе есть, неси как можно скорее! Секретарь должен готовить такие важные вещи заранее!
Ли Маньгэн, чувствуя, что ему могут пришить нечто весьма серьезное, кубарем слетел со сцепы и бросился в школу. Тем временем Ван Цюшэ своим осипшим голосом объяснил всем, что такое «три верности», «четыре безграничности», «испрашивание утренних указаний» и «вечерние доклады» перед портретом вождя. Наконец Ли Маньгэн весь в поту и пыли вернулся со «славным обликом». Из-за спешки он не захватил с собой ни гвоздей, ни кнопок, и тогда Ван Цюшэ приказал ему торжественно держать портрет на руках.
– Сейчас, товарищи, прошу всех поднять красные книжки и встать перед нашим дорогим Красным солнцем! – громко объявил Ван.
Люди, разумеется, подчинились, а Ван Цюшэ, показывая пример, вытянулся по стойке «смирно», выпятил грудь, поднял голову и, устремив взор вдаль, приложил правую руку с красной книжкой к самому сердцу. Потом повернулся вполоборота к «славному облику» и начал декламировать:
– Прежде всего желаем нашему самому любимому великому вождю, великому руководителю, великому командующему, великому кормчему, нашему самому, самому Красному солнцу безграничного долголетия! Безграничного долголетия! Желаем здоровья заместителю главнокомандующего Линю! Вечного здоровья! Вечного здоровья!
Когда Ван Цюшэ повторял: «Безграничного долголетия» или «Вечного здоровья», он поднимал красную книжку над головой и помахивал ею в такт восклицаниям. Научив людей этому обряду поклонения, он ужасно растрогался и прослезился. Ему казалось, что никто не может сравниться с ним в смелости, величии и силе. Словно монах, много лет занимавшийся самосовершенствованием и наконец достигший святости, он испытывал необыкновенное счастье и радость. Прикажи ему в этот момент подняться на гору, утыканную ножами, или погрузиться в огненное море, пригрози снести ему голову, выпустить всю кровь – он ни от чего бы не отказался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81