– Я вам дам хороший рецепт. Берётся два килограмма щуки, годится карп, форель, налим, короче, любая свежая рыбина, четыре ломтика батона, одно яйцо, пятьдесят граммов сливочного масла, четверть стакана молока, две луковицы, две чайные ложки соли, одна – сахара, перец…
– Что вы такое говорите? Молоко можно добавить в рыбу чисто теоретически…
– Сто граммов молока рыбу не испортят. А вот щепотка шафрана и перец молотый по вкусу…
– Не забудьте для соуса четыре сырых желтка, лимон и четверть стакана уксуса.
– Н-не… Это не фонтан. Настоящая рыба – та, которую делала моя бабушка. Фарш готовится из трёх сортов – короп, судак и толстолобик.
– Есть новый рекорд мира! – восторженно кричит Алекс Гутмахер. – Два восемьдесят пять паунда за семь минут!
Чемпион Валерий Туманян тяжело вздыхает: «С утра ничего не ел. Готовился». И принимает призы от спонсоров.
Сытые зрители недоумевают: «А что на закуску?» И занимают свои места. Чемпионат проходит в перерыве юношеского баскетбольного турнира на кубок JCRC – Jewich Community Relational Council of NY. И для многих остаётся загадкой: то ли баскетбольный турнир, организованный исполнительным директором ассоциации ветеранов спорта Эдиком Лучиным, – приправа к фаршированной рыбе, то ли экстремальное шоу продюсера ArtEmes Алекса Гутмахера – пикантный соус к фестивалю «Mameloshen Forever».
И чтобы никого не обидеть (и вашим и нашим) объявим на всякий случай победителей турнира – их также не обошли призами – «Brooklyn Rage».
Голос из зала:
– Минуточку-минуточку, а почему сто один секрет фаршированной рыбы?
– Вы знаете больше? Станьте в очередь. Или лучше пришлите по почте. Будете сто вторым.
Одесса. Маразлиевская, 5
Можно умереть, а после еще сто раз родиться, умереть, где угодно, а родиться здесь, ибо только здесь, на склонах Ланжероновского пляжа, среди множества подстилок, чинно ступает призывно кричащее великое счастье: «Лиманская грязь! Лиманская грязь!» – и лоснящиеся от жира матроны со своими худосочными мужьями победно сверкают на солнце ярко-черными ногами. Какое счастье – грязь лимана!
И только на пляже мама может ежечасно запихивать своему доходяге пахнущую чесночком молодую картошку с рыбными биточками, приговаривая: «Рафа, кушай на передние зубы!» – и походя гордо рассказывать соседкам, сколько рыбьего жира, чтоб он только не болел, она влила в него этой зимой.
Но главное – это двор. Он, собственно говоря, состоит из трех дворов, и если в каменном колодце первого живет в одиннадцатой квартире наш юный герой, то в третьем, заднем, дворе обитает настоящий Суворов, Женька, внук, нет, скорей все-таки правнук того самого Суворова, основателя Одессы. В одном с ним парадном на четвертом этаже живет другая знаменитость – Изя Гейлер. Что Гейлер, что Геллер – одно и то же. Главное – Изя умеет играть в шахматы, и недавно он научил Мальчика новому правилу – пешка, защищая короля от мата, может ходить на одну клетку назад.
Но самое интересное происходит тогда, когда во дворе начинается скандал. Вспыхивая внезапно, он мгновенно переходит на крик и, врываясь в распахнутые окна, выволакивает зрителей на спектакль: «Кто? Где? А… опять на втором этаже…»
Двор – это и правосудие, и мировое сообщество. Он молча наблюдает, сочувственно выслушивая апеллирующие к нему стоны, и только Высший суд, наделенный полномочиями Конституционного, заседает вечером в комнате его Председателя – Наума Борисовича Вайнберга.
Председатель домового комитета (в иное время я назвал бы его председателем комбеда) занимает в нашей коммунальной квартире две большие комнаты. Если к ним можно было бы добавить туалет и воду, это был бы Кремлевский дворец, а так… Грановитые палаты.
Зал суда. Бесхитростная «Комета» тихо записывает для Правосудия показания сторон.
Мудрый голос Председателя Вайнберга:
– Симакова, так почему же вы налили Мудреновой в варенье керосин?
– Я налила?
– Да, вы налили.
– Я налила?
– Да, вы налили.
– Что ты комедию ломаешь! Что, я сама его себе налила? – включается Мудренова.
– А почему она моим светом пользовалась?
– Каким светом?! У тебя что. совсем крыша поехала?!
– Мудренова, сядьте! Симакова, что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказала. У нас семь семей. У каждого свой звонок, кухонный стол, счетчик, и в туалете, и па кухне у нас висят семь лампочек. Каждая из них связана со своим счетчиком. Я стою на кухне, включила себе свой свет и делаю котлеты. Приходит эта мымра…
Резкий голос Председателя:
– Симакова, я прошу вас…
– Извините – Мудренова и начинает снимать шум с варенья. Я ей говорю: «Включи свою лампочку», а она нагло на меня смотрит и говорит: «Мне свет не нужен. Тебе не нравится – выключи свой». Но я же не могу выключить свой! Мне будет темно. А она стоит, готовит и пользуется моим светом.
Магнитофон скрипит, выдерживая паузу-размышление Верховного Судьи.
– Мудренова, почему вы не включили свой свет?
– А мне не надо было. Было восемь часов вечера. Где вы видели, чтобы в это время было темно? Ей мешает, что я там стою, пусть выключит свой свет и стоит в темноте.
Рассудительный голос Вайнберга:
– Вот вы же сами сказали, что было темно.
– Я это не сказала. Если ей темно, пусть включит свет, а мне было светло.
– Но тебе же было светло от моего света!
– Я не поняла, что мы разбираем – свет или варенье? Я ей дам, если она такая скряга, четыре копейки за свет, но пусть она мне вернет за три килограмма клубники по рубль пятьдесят и за три килограмма сахара по семьдесят восемь копеек.
– Я тебе должна возвращать? А фигу с маком ты не хочешь?
Резкое включение Председателя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40