Послышался громкий стук, словно кто-то спрыгнул на землю, потом шарканье и шелест раздвигаемых кустов. Резко качнулся и хлестнул по стеклу побег старой бугенвиллии. За окном никого не было.Он бережно повернул ее на спину.– Все в порядке.– Она организовала за тобой слежку?– Не говори глупости.– Нет, точно. Ты его видел? Это белый?Мужчина начал одеваться.– Не уходи, милый. Ради всего святого! Пусть сначала он уберется отсюда.Уже в рубашке и брюках, он сел на кровать.В отдалении послышался звук отъезжающей машины.– Наверное, он пробрался через кустарник. От шоссе.Ее любовник упорно молчал, уйдя с головой в свои мысли.– И вскарабкался по бугенвиллии, – сказала она и вздрогнула.– Может, одичавшая кошка? Они вечно шныряют у конюшен.– О нет, – она натянула легкое одеяло себе до подмышек. Ей было трудно говорить. – Я слышала, как он хохотнул. Поэтому и зарылась лицом в подушку.Он нежно погладил ее по руке, словно не допуская мысли о том, что над ними можно смеяться.Спустя некоторое время она оделась, и они вышли на улицу. По бугенвиллии действительно можно было добраться до окна спальни, но она же утыкана шипами! Может, то был не смешок, а стон? Так ему и надо, подонку!Они не нашли следов обуви, хотя подошвы не могли не отпечататься на красно-бурой земле и опавшей листве. Зато, как рассудительно заметил мужчина, босые ноги могли и не оставить отпечатков. Неужели Любопытный Том из племени частных детективов снял туфли и не пожалел одежду – лишь бы выполнить свое гнусное задание?Они обошли весь коттедж по периметру и даже осмотрели заброшенные конюшни. Никого. И никаких следов на заасфальтированных дорожках, куда ветер нанес немало песка. Только их собственные следы.Путь к машинам лежал мимо буйных зарослей страстоцвета. Они еще раньше обратили внимание на кусты в блестящей кольчуге из маленьких жестких листочков, среди которых выделялись незрелые плоды. А на земле валялось множество таких же плодов – надкушенных и брошенных. Они подобрали несколько штук и тщательно обследовали. Только вконец изголодавшееся травоядное животное могло так ожесточенно и неразборчиво вонзать зубы в незрелую мякоть.Мужчина первым нарушил молчание.– Я не хотел тебе говорить, но я тоже слышал – только не смех, а что– то похожее на лай или кашель.Вдруг она обняла его за талию и склонила голову ему на грудь. Еще секунда – и они оба расхохотались.– Бедная обезьянка! Бедный голодный павиан! Повезло ему: мы никому не скажем, где он прячется.Когда она села в свою машину, он привычно задержался возле дверцы, напоследок глядя на нее через окошко. К нежности примешалось любопытство.– Тебя не коробит оттого что обезьяна видела, как мы занимались любовью?Она ответила со всей честностью, которая помогала ей бороться с иллюзиями – иначе ей не выдержать, когда придет пора окончательно расстаться:– Нет, не коробит. Абсолютно.
* * * Пока Чарльз мотался по всей округе, выполняя заказы и временами по нескольку суток не бывая дома, Вуси с Эдди возвели в сарае кирпичную стену. Девушка все время порывалась помочь, хотя ничего в этом не смыслила.– Вы мне только покажите…Наконец она научилась доводить цемент до нужной консистенции. Ее длинные худые руки с резко выделяющимися в изгибе локтя венами оказались сильнее, чем можно было предположить, и без труда крепили дверные рамы. Одно плохо: она никак не желала учиться готовить. Хотя мужчины предпочли бы, чтобы она готовила еду, а уж со стройработами они сами управятся. Она же считала, что, проголодавшись, каждый может сварганить себе какое-нибудь нехитрое блюдо. Чарльз, во всяком случае, так и поступал, или они готовили вместе.Может, у белых так заведено. А вот чернокожая женщина каждый день готовит для своего мужчины, для всех в доме. Джой тоже регулярно, раз в неделю, когда «комби» оказывался в ее распоряжении, ездила в город-спутник за продуктами, но привозила совсем не то что нужно. Йогурт, сыр, шелушеный рис, орехи и фрукты… Против фруктов они не возражали (Вуси так соскучился по абрикосам, что за один присест умял целую сумку), но колбаса, которую она привозила для них (сама она и Чарльз были вегетарианцами), никак не годилась на роль мяса. Эдди терпел, не желая ссориться, зато Вуси каждый вечер, когда они забирались в свою каморку, начинал ворчать:– Ее же для этого здесь и держат. Каждый должен выполнять свою работу.Однажды он не выдержал и попросил:– Лапочка, купи мяса. Именно мяса, а не этой паршивой колбасы.Эдди захихикал в знак согласия.– И чего-нибудь из кукурузы. А то все рис да рис…– О, мы с Чарльзом тоже любим кукурузную кашу. Я просто боялась – вы обидитесь: подумаете, что это специально для вас…Все засмеялись – вместе с ней, над ней, Как сказал однажды Вуси в каморке на родном языке:– Тоже мне партийная кличка – Джой Joy – в переводе с английского «радость».

! Ни тебе телес настоящих, ни кокетства! Никакой радости для мужчины!В то же время именно она сплачивала этих мужчин с разным воспитанием и разным жизненным опытом. Благодаря ей их совместная жизнь как-то наладилась.
* * * Чтобы навесить на переоборудованный сарай откидывающуюся вниз стальную гаражную дверь, потребовались усилия всех троих мужчин. Вверху дверь запиралась на висячий замок, дужка которого вставлялась в кольцо, намертво закрепленное в приготовленном Джой цементе.Все четверо долго стояли, любуясь своей работой. Чарльз положил руку девушке на плечо, а она в свою очередь, опустила ладонь на руку Вуси.Эдди еще раз опустил дверь.– Это напоминает мне дедушкин стол с откидной крышкой. Представляешь, Джой? А чем занимался твой дедушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25