— Все это прекрасно, но у нас существует график. По этому графику вы должны идти в отпуск в декабре.— Я попробую с кем-нибудь поменяться, — сказал Егорышев.— Ну кто же с вами поменяется? — пожал плечами заведующий отделом. — Сейчас начало августа, сами должны понимать, курортный сезон… Но дело даже не в этом. В ближайшее время я никак не смогу вас отпустить. Вы мне скоро понадобитесь. Я хочу поручить вам одну очень важную работу.— Я вас очень прошу, — тихо проговорил Егорышев.— Нет, нет, это невозможно, — развел руками Евгений Борисович. — Послушайте, а почему бы вам туда не написать? Напишите в адресный стол, и вас свяжут с вашим другом… Так будет гораздо разумнее. А ехать наобум… Вы рискуете потерять зря время и деньги.— Я тоже сначала думал написать, — ответил Егорышев. — Но это займет очень много времени, а ждать я не могу… И потом он, может быть, не живет в Красноярске.— Тем более, тем более, — сказал Лебедянский и встал. — Мне очень жаль, товарищ Егорышев, но я вынужден отказать вам.Он пожал плечами и вздохнул. Зоя Александровна остановила Егорышева, когда он проходил мимо:— Прекратите ваше самоуправство. Я не желаю из-за вас получать выговоры. Вы обязаны соблюдать установленный порядок!— Зачем ты ходил к Лебедянскому? — спросил у Егорышева Долгов во время обеденного перерыва. Тот ничего не ответил. Он чувствовал себя совсем разбитым.После работы Егорышев поехал на дачу, но в вагоне метро обнаружил, что сел в поезд, следующий в обратном направлении. Пересаживаться на встречный поезд он не стал и вышел из метро на станции Университетская. Он давно не был в своем районе и решил немного погулять. Дело было, конечно, не в прогулке. Прогуляться Егорышев мог отлично и за городом. Просто ему захотелось увидеть Наташу. Он должен был взглянуть на нее, именно для этого он и приехал сюда и знал все время, что едет для этого, а вовсе не для того, чтобы прогуляться по Ленинскому проспекту.Прийти к ней просто так, без всякого повода показалось ему неудобным, и он решил, что расскажет ей про Гольдберга, про Малькова и про Алый камень.Он сел в лифт и зажмурился, чтобы не видеть стенок, которые сдавили его со всех сторон.Он постоял немного на площадке и вставил ключ в замок.В прихожей тревожно и нежно пахло ландышем. Егорышев на цыпочках прошел через столовую и осторожно приоткрыл дверь спальни.Наташа стояла у окна и задумчиво смотрела на картину Матвея, которую она положила перед собой на подоконник. Егорышев кашлянул, но Наташа не обернулась, хотя ему показалось, что она заметила его и знает о его присутствии. Оставив дверь полуоткрытой, он повернулся и вышел из столовой. В прихожей по-прежнему пахло ландышем.Через несколько минут он был на улице. Он шагал, стиснув зубы, ничего не видя перед собой.Четыре долгих года он прожил с Наташей. Они делили дни и ночи, пищу и кров, спали рядом, их дыхание смешивалось, они знали минуты ни с чем не сравнимой радости и счастья. Они были самыми близкими и родными людьми на земле — мужем и женой.Это было, и Егорышев думал, что никто не может отнять у него того, что было.Но Матвей Строганов отнял.Теперь Егорышев был уверен, что все эти дни Наташа не вспомнила про него… хотя он не сделал ей никакого зла… Нет, она не вспомнила о нем. Она думала о Матвее. Рядом с ней был Матвей!От обиды и горя Егорышев застонал. Собственный голос вывел его из забытья. Он оглянулся. Перед ним лежал весь в огнях Ленинский проспект. Над черными деревьями Парка культуры светились неоновые буквы: «Ресторан „Южный“. Егорышев пересек улицу и вошел в ресторан. Ни есть, ни пить ему не хотелось, но он не мог больше оставаться наедине со своим отчаянием. Ему нужны были человеческие голоса, лица, яркий свет.Он сел за столик и тотчас же увидел Таню. Она сидела рядом в двух шагах от него и рассчитывалась с официантом. На столе перед ней стояли пустые тарелки и бутылка из-под лимонада. Она тоже заметила Егорышева, но не узнала его сразу и несколько секунд смотрела на него, смешно наморщив узкий выпуклый лоб. Потом она улыбнулась, и Егорышев кивнул ей. Таня присела за его столик и сказала:— Вот так встреча! Недаром говорят, что все дороги ведут в ресторан.— У вас какие-то особенные дороги! — буркнул Егорышев.Таня не обиделась:— Не думайте, что я каждый день развлекаюсь в ресторанах. Просто в этом доме живет моя подруга, и я иногда обедаю здесь, если задерживаюсь у нее. У нас дома не готовят.Вскользь, между прочим, она сообщила Егорышеву, что ее мать работает в центральной пошивочной мастерской, она портниха самого высокого класса и каждый день приходит домой за полночь. Отца у них нет. Он разошелся с мамой в прошлом году и живет теперь с другой женщиной. По специальности он инженер-кибернетик. Участник группы, которая недавно изобрела светомузыкальное устройство.— Понимаете, вы слушаете музыку и одновременно видите на специальном экране волшебную игру красок, — с гордостью сказала Таня. — Звук и свет синхронны. Это еще древние заметили. Но соединить их вместе сумели лишь сейчас. Родилось совершенно новое искусство, искусство будущего!Таня говорила с увлечением. С таким же увлечением Мальков рассказывал об Алом камне.— Значит, ваш отец работает для будущего… — задумчиво сказал Егорышев. — Что же он поступил… так?— Как? — не поняла Таня.— Ну, ушел от вашей мамы, сделал ее несчастной… Ее и вас…— Вы чудак! — спокойно ответила Таня. — Вы думаете, что люди, изобретающие современные машины, все поголовно монахи и евнухи? И в них не бушуют никакие страсти? Одно к другому не имеет отношения.Егорышев промолчал. Таня его не убедила, но он не знал, что ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47