Я прибыл в Теннинг из Амстердама, чтобы ответить на все вопросы, касающиеся вероисповедания обвиняемых, а также поддержать и утешить их, насколько это окажется в моих силах».
Внимательно разглядев пришельца, одетого в темно-коричневый, голландского покроя сюртук и производившего вполне солидное впечатление, однако вместе с тем вызывавшего какую-то смутную тревогу, Каспар Хойер сказал: «Что касается опроса, мингерр, то тут вы опоздали, а вот поддержка и утешение еще могут понадобиться».
Агасфер поклонился вновь. «Ваша честь, — сказал он, — разве по завершении опроса обвинителю и обвиняемым не дано право подытожить суть дела? По-моему, досточтимый господин суперинтендант как раз собирается это сделать. Я прошу лишь позволить мне ответить ему, когда он закончит».
«Мингерр...» — пробормотал наместник и запнулся, не зная, что сказать; ища помощи, он взглянул на Эйцена.
Тот наконец пришел в себя. Воздев руки, подобно ветхозаветным пророкам, когда они призывали в свидетели Бога, он закричал: «Да какой это мингерр? Это же базарный лицедей, который выдает себя за Вечного жида. Хуже того, он — презренный дезертир, сбежавший из герцогского полка Пуфендорфа. Хватайте его! Вяжите! Хватайте сучку его, не дайте им уйти!»
Судебные стражники, проявив расторопность, бросились на фальшивого голландца, а когда тот выхватил шпагу, они тоже взялись за оружие, начался гвалт, суматоха, от клинков посыпались искры, к испугу господ пасторов; но — против своры псов не устоит даже лев, поэтому вскоре показалось, что израненный Агасфер вот-вот падет наземь, однако тут между ним и самым здоровенным стражником бросилась Маргрит, и удар шпаги, предназначавшийся Агасферу, достался ей. Увидев кровь, стекающую по белой шее, алую, каким некогда в Виттенберге было незабываемое вино, Эйцен содрогнулся и закрыл лицо.
А открыв глаза, он испытал не меньший ужас, чем все другие присутствующие; перед ним лежало то, что осталось от женщины, которая всю жизнь манила и искушала его: деревянная болванка с паклей вместо волос и дырками вместо глаз, носа и рта, рядом соломенный сноп, закутанный в тряпье, обыкновенное пугало, какие стоят на крестьянских полях, чтобы отгонять птиц. Но разве все мы не оказываемся в конце концов лишь перстью земной и прахом, а прочее — только пустое тщеславие и бесовское наваждение? Тем временем стражники увели Агасфера.
Глава двадцать четвертая
в которой Агасфера по приговору герцога Готторпского восемь раз прогоняют сквозь строй, а досточтимый господин суперинтендант не внемлет просьбе смертника, в свою очередь некогда отринувшего Равви, хотя и по иной причине.
Что для растения обильный дождь и солнечное тепло, то для человека — надежда; он расцветает на глазах, щеки его наливаются румянцем, волосы блеском, глаза сиянием, и весь он будто молодеет. Так произошло и с господином суперинтендантом Паулусом фон Эйценом, который обрел надежду, что наконец-то избавится от еврея, который стал истинным проклятием и отравил многие годы его жизни, а напоследок, тут уж сомневаться не приходится, употребил свое дьявольское чародейство, чтобы превратить прекрасную Маргрит в сноп соломы, назло ему, благочестивому христианину и верному слуге государства, да и на страх всем остальным.
На вопрос об арестанте он ответил герцогу, который завтракал, лежа в постели и поглядывая на стоявших справа и слева суперинтенданта и тайного советника Лейхтентрагера: да, сомнений нет, речь идет о шарлатане и базарном лицедее, который странствовал по городам, выдавая себя за Вечного жида и выманивая у людей деньги с помощью принцессы Трапезундской; затем он поступил на службу Его Герцогского Высочества, а именно в полк Пуфендорфа, с которым отправился в голландский поход; он же, выдавая себя за меннонитского проповедника, имел позднее наглость предстать свидетелем защиты перед Его Высочества церковным судом, состоявшимся в Теннинге под председательством эйдерштедтского наместника и префекта, где оный лжепроповедник посредством черной магии превратил живую женщину в сноп соломы; короче, речь идет об одном и том же лице, по существу — обычном дезертире, которого следует отдать под трибунал; господин тайный советник также может подтвердить личность преступника, поскольку знаком с ним по прежним временам; и, наконец, имеются списки солдат полка Пуфендорфа, куда вышеозначенный А. Агасфер был занесен и где позднее он был отмечен как пропавший без вести.
От подобного доклада герцог прямо подавился копченым мясом, поданным на завтрак, а когда он наконец прокашлялся и прочистил глотку, то первым делом спросил у своего тайного советника, не было бы разумнее подержать при себе такого кудесника, а не гонять его сквозь строй, ибо в герцогстве полно разряженных и размалеванных дам, которых недурно бы превратить в соломенные чучела, по сути они таковыми уже и стали. Однако Лейхтентрагер, бросив на Эйцена взгляд, от которого тот содрогнулся, ответствовал, что арестованный совсем не похож па колдуна или чернокнижника; по доносам надзирателей он спокойно сидит на цепи и лишь ведет часами беседы с неким реббе Йошуа, что по-еврейски означает Иисус.
Тут герцог Адольф слегка оробел: от человека, который разговаривает с подобным собеседником, лучше держаться подальше, на этот случай у герцога и существует суперинтендант. Эйцен же посоветовал отнестись к делу так, как оно видится на обычный взгляд: человек был в полку и пропал; что будет с армиями, которые воюют за государей, если каждый может пуститься в бега, когда ему вздумается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81