– Я обедал, спасибо.
– С колбасой.
– Да не надо.
– С колбасой?! Ты что, Роман Романович, заболел?
– Точно, заболел.
– Картошка варенная, с луком, помидоры, кукуруза. Сашко, достань… Сашко, отойди от велосипеда! Достань Роману Романовичу кукурузы из пакета.
– Я есть не стану.
– Тогда бутерброд с колбасой.
Роман сунул поспешно бутерброд целиком в рот, чтобы только Рыльчик успокоился. А Сашко уже возил по его брюкам вареным кукурузным качаном, изображая поезд.
Роману было как-то неловко объяснять, зачем ему понадобилась Жанна, и он что-то такое врал совершенно фантастическое. А Рыльчику, впрочем, было на это наплевать. Его больше интересовало, какая должна быть эта Жанна, какая из себя. Он требовал, чтобы Роман подробно ее описывал, и задавал наводящие вопросы. А Роман немножко ревновал. Так беседа у них бурно развивалась. К тому же, дети куда-то исчезли и перестали их донимать. Заботливую мать или хлопотливую бабушку уже бы хватил удар при мысли, что они могут попасть под колеса локомотиву или упасть с пешеходного моста. Но у Рыльчика было крепкое отцовское сердце, испытанное. А Роману Романовичу всякая забота была еще не известна. Дети вскоре возвратились, – они ходили собирать каштаны, и принялись пулять друг в друга этими каштанами, бегая вокруг лавочки. И попадали почему-то большей частью в Романа Романовича. Он прикрикнул на них страшно, чтобы прекратили, но дети ему не поверили. Но они успокоились, потому что увидели вдруг свою маму, маленькую черноглазую с полненькими ручками молодицу, с таким взглядом, что под ним асфальт задымится, у которой, скажи она, сейчас прекратятся всякие маневры по станции, и поезда пойдут обратным курсом, а дежурные будут бегать по перрону, мечтая, что все это им только снится. Не успела она приблизиться, как дети стали наперебой кричать: «Мама, мама, папа хочет девочку Жанну. У нее короткие темные волосы и маленькая грудь»
– Здравствуйте, – прохладно поздоровалась молодица с Романом.
А тот с испугу ничего не ответил. А Рыльчик и ухом не повел. Жевал преспокойно и только произнес:
– Брехня.
Молодица присела на лавочку, поправила юбку, стряхнула песок с туфли.
– Что за Жанна? – как бы между прочим спросила она. – Я что-то такой не припомню. Это из старой бригады или из диспетчерской? Маленькая грудь, – это точно не из старой бригады. Это что, проезжая? Сколько ей лет?
А Рыльчик кукурузными губами знай свое, – Брехня!
Он вообще в подобных ситуациях предпочитал не говорить лишних слов, потому что даже самое безобидное, вымолвленное случайно, могло так чудесно развернуться в голове жены и привести ее к таким необратимым выводам, что потом вовек не загладить и никакой кровью не искупить. А Роман молчал, боясь, как бы и ему не попало.
– Где же вы встречаетесь? – продолжала допрос Рыльчиха. – И главное, когда? Работаете на перегоне, городская туда не сунется. На обеде дети за тобой смотрят. Разве что, раньше уходишь? А она где же перебивается? Ты где ее пристроил? Отвечать!
Рыльчик отвечал, – Брехня!
Атмосфера накалялась. Рыльчиха готовилась от слов переходить к делу, а Рыльчик, на всякий случай, сжимал крепче кукурузный качан. Тогда Роман отважился на признание и, краснея страшно и глупо улыбаясь, открылся Рыльчихе, что это ему нужна Жанна, что он ищет ее давно, по необходимости, что она его довольно близкая родственница, а Рыльчик совершенно тут не при чем, он даже, мол, ничего о ней не знает и не слышал никогда, к его – Романа – великому сожалению. Роман добавил, что подумывает, не дать ли объявление в газету, настолько он озабочен пропажей дорогого человека. Рыльчиха поверила, вроде бы, но сказала, что он, муж то есть, за Жанну все равно получит, хотя бы ее и вовсе на свете не было, а Роману, поскольку он так переживает, предложила последовать сейчас за ней к свекрови, которая, безусловно, всех по эту и по ту сторону Днепра знает и ему в несчастье наверное пособит. Между тем, какая-то подозрительного вида рябая тетя, в желтой кофте и вязаном берете, давно уже стояла подле беседующих, словно ее сюда звали, и с величайшим вниманием ловила каждое слово. «А это про какую, про какую Жанну-то?» – интересовалась она. Каким образом она прилепилась и откуда взялась, одному черту известно. «До свидания!» – объявил ей Рыльчик, но тетя, очевидно, никуда не спешила. Тогда Рыльчик закончил с обедом и стал прощаться. Ему неожиданно срочно понадобилось возвращаться в бригаду. Рыльчиха тоже заторопилась и заторопила Романа. Тянула его за рукав, а он все оглядывался и удивлялся незнакомке, ее поразительно нелицеприятному виду.
По пути к свекрови Рыльчиха хотела было Роману, как новому человеку, покляузничать на мужа, расписать в ярких красках, какая он дрянь и тряпка в отношении женщин, то есть ни одну ни в силах пропустить мимо, чтобы хоть мысленно не обласкать. Но что-то Роман Романович ей не нравился. Может быть, она решила, что он такой же? Впрочем, это не мешало нагрузить его сумками и коляской. Проходя поселком, Роман с болью во взоре наблюдал, как старший отпрыск Рыльчика выписывал круги на его велосипеде и скрывался далеко за поворотом. Там за поворотом что-то зазвенело, кто-то нечеловечески заорал, и мать помчалась выяснять, в чем дело. Средний с нескрываемой радостью заявил, что Сашко убился, и тоже побежал посмотреть, а младший, оставшись один с незнакомым страшным дядей, горько заплакал.
* * *
– Зачем тебе это? – усаживалась свекровь, поправляя скатерть и прибирая со стола газеты с очками, как будто намеревалась на освобожденном пространстве расстилать подробнейшую большого формата карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17