слишком далеко для слуха. Старая хата за новой и, – пообросла чуть-чуть лопухами. Над ее порогом завеса, простелки ведут в комнату. В комнате пусто. Через тяжелую густо окрашенную с кованным крючком дверь – в следующую. Пусто и там. Поднимая легкую запону, в третью – как небольшой закуток, – в ней с громоздкой, иссеченной временем столешницей стол. Бумаги разложены, амбарные книги с желтыми разлинованными страницами. Влажная здесь прохлада, и даже какое-то дуновение трогает листы, подворачивая слегка с краев. Но Роман Романович прижимает их ладонью. Роман Романович здесь, одинокий.
Гадалка: так вы не бросать желаете, а просто послушать? Все давно закончилось, улеглось и успокоилось. Мазепу свезли в больницу, а его люди нагрянули и никого не застали: тот, кто им нужен был, – скрывался. Мать избили, дом перевернули вверх дном. Ушли, но обещали вернуться. А тут случились перевыборы. Старый голова проиграл, и явился на его место новый. Он погнал всю прежнюю команду и, между прочим, прокурора – родного брата Мазепы. Кого мог, показательно отдал под суд, за мошенничество, воровство и распродажу металла, Мазепу же – за истязания людей и присваивание державных угодий. Имущество его конфисковали и распределили по чинам, в соответствии с рангом, семью выселили, хлопцев поразбирали. Дочку, говорят, видели в Москве, поселковые наши, когда ездили на подработки. А может, и обознались. Сколько их там молодых, бестолковых, в Москве! Сколько околачивается!
Гадалка заворачивает карты в платок, кладет далеко, задвигает чашки и синие фужеры.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17