Ночью город, избавленный от утренних недомоганий и дневных забот, чувствовал себя иначе — чистым и свежим. В темноте дом, где жил лейтенант, напоминал голову спящего кита. Тусклого света уличных фонарей не хватало даже на то, чтобы как следует осветить его глотку — подъезд и лестничную клетку. Бэкон спрятался в своем жилище, будто зверь, благополучно миновавший капканы браконьеров по дороге в нору. Наступила полночь. Сейчас он примет ванну и только потом, может быть, решится преодолеть короткое расстояние, отделяющее его от двери в квартиру Ирены. Зажег слабосильную лампочку и начал снимать с себя одежду. Стаскивая штаны, заметил в полумраке белый конверт, лежащий на полу у самого порога. Не в силах сдержать любопытство, он тут же распечатал конверт и нашел в нем другой, поменьше. Вскрыл второй и вынул из него маленькую прямоугольную карточку, исписанную крупным элегантным почерком. Содержание послания было следующим:
Уважаемый профессор Бэкон,
Хотя Вы пока не обратились ко мне с просьбой о встрече, знаю, что рано или поздно она должна состояться. Поэтому я решил сам сделать первый шаг. Для чего? Чтобы предостеречь Вас, юный друг. Вы вторгаетесь на чуждую Вам территорию. Когда-то и я поступил так же и слишком поздно понял, что сделал ошибку. Предупреждаю: будьте осторожны! Все физики лжецы!
Проф. Иоганнес Штарк
Бэкон почувствовал, как у него по спине бегут мурашки. На шутку это не похоже. Откуда Штарку известно его место жительства? И для чего ему понадобилось посылать записку? Пытается сбить с толку? Или наоборот, действительно хочет предостеречь? Или запугать? Лейтенант улегся на кровать и замер на несколько секунд, размышляя. Но вскоре поднялся и сделал первое, что пришло в голову (самое худшее из того, что мог сделать), — отправился к Ирене.
— Что с тобой? — встретила она его вопросом. — Ты чуть дверь не выщиб!
Бэкон протянул ей записку.
— Что это?
— Кто-то подсунул мне под дверь, — пояснил Бэкон. Ирена помолчала, читая.
— Странно… Для чего ему понадобилось писать тебе это?
— Не знаю… Очевидно одно — ему известно, чем я занимаюсь.
— Не может быть…
— Похоже, он ненормальный…
Всего лишь несколькими часами позже Бэкон уже сидел у меня дома. Я взглянул на будильник — четыре часа!
— До утра не могли подождать? — В одной пижаме было довольно прохладно. — Кофе хотите?
— Да, спасибо. — Так что случилось, лейтенант?
Он протянул мне тот же клочок бумаги, что недавно показывал Ирене.
— «Будьте осторожны! Все физики лжецы!» — прочел я вслух.
— Он устанавливает правила игры, будто речь идет о партии в шахматы или в покер. Непонятно только, чего он добивается? Зачем ему вызывать нас на поединок? Разве для него не разумнее оставаться, как и раньше, в тени?
— Наверняка Штарк догадывается, что мы его подозреваем, и защищается таким образом. Он решил напасть первым.
— И что же нам делать?
— То же, что и раньше, — работать!
— Но как поступить со Штарком?
— Может быть, он просто хочет выиграть время?
— Нет, он играет против нас!
— Успокойтесь, Фрэнк, — сказал я, положив одну руку ему на плечо, а другой ставя перед ним чашку с кофе. — Выкиньте из головы этого Штарка; мы не попадемся на его крючок!
— Слишком поздно, — заупрямился Бэкон. — Наш выбор невелик: либо продолжать игру, либо все бросить. Если мы выйдем из игры, Клингзор становится победителем.
— Ну хорошо, хорошо! — сдался я, обжигая губы горячим кофе. — Значит, мы в игре… Тогда скажите, лейтенант, каков, по вашему мнению, смысл послания Штарка?
— Откровенно говоря, не знаю…
— Хочет, чтобы мы засомневались в достоверности собранных нами показаний? Намекает, что кто-то лжесвидетельствовал?
— Похоже, что так. Только получается, что его слова не помогают, а, наоборот, замедляют дальнейшее расследование. Он же не указывает, кто этот лжесвидетель. Понимаете? Он посеял в нас зерно сомнения; с одной стороны, как бы подтверждает, что мы на верном пути, но теперь мы будем ломать голову над тем, кто же нас обманывает…
— Я и говорю: неистребимая гидра неопределенности…
— И ведь добился своего! — с досадой ударил Бэкон кулаком по столу. — Мы теперь вообще не сможем никому доверять… — Он задумался, потом сказал тоном, не терпящим возражений: — Жду вас в кабинете, профессор! Думаю, есть человек, который может помочь нам в этом деле…
Несмотря на то что была суббота, старое здание, где находился кабинет Бэкона, не оставалось совершенно безлюдным. В коридорах мимо меня проходили солдаты, несущие в руках коробки и папки с бумагами, а с полдюжины штатских корпели за письменными столами, заполняя бланки и просматривая почту. Я прибыл в начале десятого, и целое утро мы провели возле кодирующего устройства, готовя к отправке по телеграфу длинное сообщение, старательно составленное Бэконом. Только к вечеру получили долгожданный ответ. После расшифровки послания мне стало ясно, что нашим заокеанским корреспондентом являлся не кто иной, как сам Джон фон Нейман.
ОТ: Джона фон Неймана
КОМУ: лейтенанту Фрэнсису П. Бэкону
Дорогой Фрэнк!
Загадка, которую загадал вам Штарк, имеет простую, но содержательную разгадку. Речь идет не больше не меньше, как о знаменитом парадоксе Эпименида. Этот софист имел обыкновение подшучивать над своими коллегами, и нам, кстати, не следует забывать об этой здоровой традиции. Восхваляя мудрость и благопристойность земляков, этот добрый человек (уроженец острова Крит) сказал однажды:
— Все критяне лжецы.
Думаю, мне нет необходимости распространяться обо всех логических противоречиях, проистекающих из этого утверждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113