К сожалению, у меня нет никаких реальных доказательств, подтверждающих мои предположения. — Помолчав, я добавил: — Потому-то мне и не хотелось говорить вам правду, лейтенант. Не хотелось, чтобы по моей вине вы направились по ложному пути, руководствуясь версией без единого серьезного аргумента, свидетельствующего в ее пользу.
Однако Бэкон, похоже, не слышал этих последних слов. Он находился в состоянии, близком к экзальтации, даже пот выступил.
— Вы хотите сказать, что Клингзор контролировал все секретные научные исследования рейха?
— Именно так.
— Но почему нет свидетельств его существования? Почему о нем не говорят?
— Да, вы не увидите ни одного документа, подписанного Клингзо-ром, ни одного отчета о его деятельности, ни одной адресованной ему записки. И уж совсем невероятно обнаружить личное дело с фотографией. Однако это не означает, что он не существовал или не существует до сих пор. Наоборот, я полагаю, что такая неосязаемость является одним из признаков его присутствия среди нас. Сама специфика выполняемых им функций требовала, чтобы он тщательно скрывался от окружающих, это же ясно. Но есть факты, лейтенант. Если вы скрупулезно проанализируете их, то сможете найти им объяснение, оттолкнувшись от которого сумеете достать и его.
— Признаюсь, вы меня огорошили, профессор. Не знаю, что и думать.
— Сохраняйте спокойствие, лейтенант. Обдумайте все, а потом встретимся, и вы мне скажете, считаете ли меня просто чокнутым или в моих словах есть какая-то логика.
— Ох, не знаю…
— Единственное, о чем вас прошу, не сообщайте пока об этом своим начальникам. Если я не заговорил о своих подозрениях раньше, то лишь потому, что боялся натолкнуться на кого-нибудь, кто не обладает вашей способностью правильно оценивать ситуацию. А ситуация такова, что, если только дело предать огласке, можно считать, все потеряно… Включая мое будущее ученого в Германии.
— Но откуда вы знаете, что он все еще жив? Может, он умер или сбежал?
— Я не знаю, — доверительно сказал я, — только подозреваю.
— Что ж, прикажете мне строить все расследование на одном подозрении?
— Вам решать. Я заявляю, что готов уделить вам время и предоставить информацию, которой располагаю, с целью открыть истинное лицо Клингзора. В обмен я выдвигаю единственное условие.
— Что в моих отчетах не будет упоминаться ваше имя…
— Именно!
— Я не могу пойти на это, профессор.
— Только так я готов помочь вам. У меня и без того слишком много проблем. Докажите, что вам можно доверять, лейтенант! Вы сами просили об этом.
Бэкон помолчал несколько секунд, охваченный сомнениями.
— Согласен! Вы станете моим проводником! — наконец воскликнул он, едва сдерживая волнение. — Моим Вергилием…
Это сравнение пришлось мне по вкусу. Мы начинали понимать друг друга.
Поиски Святого Грааля
— Вы знаете, кем был Клингзор? — Что-то мне подсказывало: этот вопрос, каким бы очевидным он ни казался, ускользнул от внимания лейтенанта Бэкона.
— Если бы знал, не стал бы вас беспокоить.
— Вы не поняли, лейтенант. Я спрашиваю, знаете ли вы, кем был самый первый Клингзор, из легенд…
— Скорее всего, один из героев опер Вагнера, которыми так восхищался Гитлер, — ответил он.
Отсюда явствовало, что мифология не относилась к числу его коньков.
— Боюсь разочаровать вас, но речь идет не о герое, а о злодее. Это —один из персонажей «Парсифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, хотя, конечно, своей известностью он обязан вагнеровскому «Парсифалю».
— Опере, которую, несомненно, обожал Гитлер…
— Меня удивляет, что вам надо разъяснять общеизвестные вещи. Хотя Гитлер был очарован Вагнером, «Парсифаль» не стал его любимой оперой… Он, так же как Ницше, считал ее слишком христианской.
— Ладно, Линкс, — впервые он обращался ко мне в подобном фамильярном и несколько обескураживающем тоне, — расскажите-ка мне об этом Клингзоре. Я весь внимание.
— Действие происходит, само собой, в незапамятные времена. Мы находимся в лесу неподалеку от замка Монсальват…
— Гора Спасения, — перевел Бэкон, но я даже не обратил внимания на эту его похвальбу своей дешевой эрудицией.
— Здесь собираются рыцари Святого Грааля, военного и религиозного ордена. Грааль, по преданию, — чаша, которой пользовался Христос во время последней вечери. В нее же спустя несколько дней была собрана кровь, вытекшая из раны в его теле, нанесенной копьем римского воина по имени Кай Касий, прозванного с тех пор Лонгином. Так вот, священной миссией рыцарей является охрана и ритуальное почитание Грааля. В произведении Эшенбаха Грааль не имел ничего общего с кровью Христовой, но Вагнер решает ввести в оперу христианскую традицию; поэтому, если средневековый трубадур рассказывает нам об обряде, имеющем языческие корни, то Вагнер превращает его в нечто похожее на причастие.
— Разобраться довольно сложно, но я не теряю нить…
— В начале оперы мы оказываемся у ручья, возле которого видим Гурнеманца, старейшего из рыцарей Грааля. Склонившись, он читает молитву. Здесь используется один из типичных мелодраматических приемов, действующий многим на нервы: старик во всеуслышание повествует об истории короля Амфортаса.
— Таким образом о ней узнаем и мы…
— У благодетельного Амфортаса есть враг, являющий собой что-то вроде его извращенной противоположности…
— Клингзор!
— Да, Клингзор. Оба символизируют две непримиримые силы. В течение многих лет они противостояли друг другу, но ни один так и не сумел одержать верх, пока, наконец, в результате многочисленных происков, демон не нашел способ победить Амфортаса, заставив его согрешить…
— Женщина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113