Но все оказалось не так просто. Поддерживать добрые отношения сразу с тремя главными женщинами усадьбы было так же трудно, как балансировать на проволоке, натянутой для сушки сена от стены хлева до сеновала. Он часто падал, набивая синяки и получая царапины.
Иногда ему все надоедало. Или русский начинал кричать даже днем. Тогда Вениамин шел на причал к Андерсу. Андерс ни о чем не спрашивал и ничего ни за кого не решал. Его можно было спросить о чем угодно и получить дельный ответ. Он ни с кем не был в родстве, у него не было ни жены, ни детей, и он не дружил с пробстом. У него было свое постоянное место за обеденным столом Дины, он командовал ее судами и вел ее бергенскую торговлю. Бот и все. Никто не мог бы запретить Андерсу уехать, если б он того захотел, или, наоборот, остаться. Никому не пришло бы в голову заставлять Андерса наводить порядок в погребе. Поэтому он так легко улыбался.
Однажды Вениамин спросил у Андерса, как тот попал в Рейнснес. И Андерс ответил ему, не вынимая изо рта трубки, при этом его выступающая вперед нижняя губа странно изогнулась в улыбке:
— Из-за кораблекрушения! Кораблекрушения занимают важное место в жизни людей. От них зависит и жизнь, и смерть. После кораблекрушений люди часто попадают в новое место… И это истинная правда. Я, например, попал в Рейнснес.
— Ты потерпел кораблекрушение?
— Кораблекрушение потерпели мои покойные родители. Я тогда был еще ребенком.
И он рассказал о первой жене Иакова, Ингеборг, которая взяла на себя заботу об Андерсе и его брате Нильсе. Эта история произвела на Вениамина такое сильное впечатление, что он стал здороваться с портретом Ингеборг, когда проходил мимо по коридору.
Блине часто рассказывала ему о родственных связях между всеми бывшими и нынешними обитателями Рейнснеса. Но она пользовалась иными красками, чем Андерс. Вениамину было интересно слушать ее запутанные истории и бесконечные подробности. Эти истории никогда не кончались. Андерс, напротив, рассказывал так, что Вениамину сразу становилась ясна суть дела. Однако, когда Вениамин сопоставлял истории Андерса и Олине, они непостижимым образом совпадали.
Вениамин перестал считать Иакова неудачником, умершим слишком рано, как внушала ему Олине. Иаков был веселый моряк, он сошел на берег и женился сперва на одной женщине, потом — на другой. А когда ему все надоело, он упал с обрыва. И ему неизменно сопутствовали уважение Андерса и любовь Олине.
Вениамину было приятно думать: «Иаков — мой отец».
— А если бы мой отец был жив, он взял бы меня с собой на Лофотены? — спросил он однажды у Андерса, когда они сидели на причале и чинили сети при свете большого фонаря.
— Дело не в этом… Ты и так пойдешь на Лофотены, только подрасти чуток. Отец тут ни при чем. Главное, чтобы ты сам что-то умел. — Андерс искоса глянул на Вениамина.
— А что именно? Что надо уметь?
— А черт его знает. Тут многое требуется, — не сразу ответил Андерс.
Потом он набил трубку и заговорил о своем отце:
— Он умел переворачивать тарелку с горячей кашей так быстро, что масло не успевало соскользнуть с каши. Как сейчас помню!
— Так не бывает!
— А вот у некоторых это получается. Отец не боялся обжечь руки. Да-да… Он утонул…
— А отец Ханны повесился?
— Да. — Андерс спокойно отнесся к этому вопросу.
— Почему так всегда бывает?
— Не всегда. Так кажется, только если смотришь на это из Рейнснеса.
— А ты чей отец?
— По-моему, ничей.
— Ты не знаешь?
— Нет, мужчине трудно за всем уследить. Андерс сплюнул, чтобы скрыть улыбку.
— Почему не ты мой отец? — спросил Вениамин, внимательно глядя на Андерса.
— Об этом ты лучше спроси у Дины.
Андерс перерезал шнур маленьким ножичком, который был прикреплен к кольцу, надетому на палец. Ножичек клюнул шнур, словно острый клюв.
— Женщины сами решают, кто будет отцом их ребенка?
— Не всегда. Но Дина, конечно, решала сама.
— Иаков был очень хороший отец?
— Как сказать… Не знаю, выбрала ли она его только затем, чтобы он был отцом ее ребенка. Дина была слишком молоденькая, когда приехала сюда.
— Зачем же тогда она его выбрала?
Лидере вспотел. И шнур, которым он чинил сеть, кончился.
— Иаков был очень достойный человек. И ему принадлежал Рейнснес. Думаю, что и ленсман хотел, чтобы Иаков стал его зятем. Но точно не знаю. Спроси лучше у Дины…
Вениамин пропустил последние слова мимо ушей как пустую болтовню и спросил:
— А Дина сама хотела выйти за Иакова? — Думаю, да…
— Зачем ей муж, который умер?
— Никто не знал, сколько проживет Иаков. И вообще, может, это ленсман решал, за кого выйдет Дина.
Они помолчали.
— Вот этому я никогда не поверю! — твердо сказал Вениамин.
Андерс невольно улыбнулся:
— Это было так давно.
Вениамин замолчал. Он сидел, перебирая сеть и не замечая, что нашел в ней большую дыру.
— Жаль, что не ты мой отец, — сказал он после долгого раздумья.
— Почему?
— Так мне хотелось бы… Мы бы вместе ходили на Лофотены.
Вениамин в упор смотрел на Андерса. У Андерса почему-то никак не получалось раскурить трубку.
— Как думаешь, я был бы тогда другим? — спросил Вениамин.
Андерс вынул изо рта трубку, долго откашливался и смотрел на Вениамина. Потом медленно покачал головой:
— Нет. Думаю, ты был бы точно такой, как сейчас. Несмотря ни на что.
— Значит, ты все-таки можешь быть моим отцом? Андерс помолчал, потом протянул Вениамину руку:
— Конечно! Если ты считаешь, что тебе нужен именно такой отец, как я. Но пусть лучше это останется между нами, ведь в церковных книгах это не записано.
Они обменялись рукопожатием и серьезно кивнули друг другу.
ГЛАВА 4
На Рейнснес опустился невидимый гнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21