Это был опасный момент зависания между сушей и морем, и только Уилл решил, что ему удастся сохранить равновесие, как вдруг запрокинулся назад, раскинул обе руки, словно канатоходец. Каким-то чудом ему удалось удержаться, и он тяжело плюхнулся на сиденье, а волны, некрасивые, черногубые, с рычанием шныряли вокруг. Уилл остался сухим, не ушибся, ему удалось избежать незапланированного купания, но, к сожалению, соломенная шляпа улучила момент и навсегда рассталась с его головой, перелетев через борт как снаряд дискобола и угодив в сток примерно в ста ярдах от него. Уилл даже бровью не повел. Голова его была теперь обнажена, ветер весело играл волосами, но Уилл решительно схватился за весла, желая удержать лодку на месте, чтобы Айрин было удобнее спуститься. Быть может, ему бы удалось осуществить это намерение, но, к несчастью, Уилл развернулся лицом не в ту сторону.
По приказу швартовщика Уилл сменил позу и столкнулся лицом к лицу с Айрин – она уже спустилась в лодку и заняла свое место, не вызвав даже легчайшей зыби. Они почти соприкасались коленями – Уиллу это казалось романтичным и в то же время правильным с точки зрения моряцкого искусства.
– Бодрит, а? – сказал он, улыбаясь во весь рот. И тут швартовщик бамбуковым шестом оттолкнул их от причала, и они поплыли по озеру.
Сначала все пошло наперекосяк, совсем не так, как виделось Уиллу в мечтах. Он сражался с веслами, которые непостижимым образом до нелепости удлинились с той минуты, как лодка отплыла от причала. Неуклюжие, противящиеся его рукам деревяшки то проваливались в пучину, то совершенно неожиданно выскакивали из глубины, окатывая бедную сестру Грейвс пеной и мелкими водорослями. Не удавалось Уиллу и синхронизировать движения правой и левой руки – стоило потянуть за одно весло, как другое начинало бессильно волочиться по воде, когда же он пытался ухватить второе, лодка злонамеренно разворачивалась в противоположную сторону, вырывая первое весло у него из руки. Минут пятнадцать они кружились на одном месте, пока Уилл, с помощью Айрин и руководствуясь ее указаниями, не разобрался со своими орудиями. К тому времени ветер успел довольно далеко отнести их от берега.
Но Айрин оказалась прекрасным напарником. Просто безукоризненным. Внимательная, всем довольная, полная какой-то глубокой внутренней радости, которая и в Уилла вселяла надежду. Неужели она так счастлива только оттого, что находится рядом с ним?
– У вас сегодня счастливый вид, – заметил он наконец, бросая весла и предоставляя ветру гнать лодку, куда захочет. – То есть – более счастливый, чем обычно. Вы, наверное, всегда счастливы, вы обычно выглядите счастливой, но я хотел сказать, что сегодня вы… э… ну вот… – он пожал плечами и капитулировал. – Вы знаете, что я имею в виду.
Айрин продолжала улыбаться, поля шляпы окаймляли идеальный овал ее лица, прядь волос на миг коснулась уголка ее губ.
– Да, – призналась она наконец своим тихим голоском, сопровождая свои слова легким вздохом удовлетворения. – Вы очень наблюдательны, мистер Лайтбоди – или мне следует называть вас «Уилл»? Все эти формальности кажутся такими нелепыми. Конечно, вы мой пациент, вы всегда им будете, но вы и мой друг. Я давно уже это чувствую. Я обращаюсь к вам как к мистеру Лайтбоди, но в своем сердце, – тут она потупила взгляд, – я зову вас «Уилл».
Уилл не мог более сдерживаться. От ее слов кровь быстрее побежала по его жилам, и он понял, что, как только ему удастся добиться благосклонности Айрин, ему не придется никогда больше пользоваться Гейдельбергским поясом или униженно молить о близости, как было с Элеонорой.
– Как прекрасно, что вы это сказали, Айрин, – это так много значит для меня, – заговорил Уилл, прислушиваясь к толчкам своего сердца. Вот оно, то мгновение, которого он так долго ждал. – Вы очень милы, очень, вы знаете, какое чувство я испытываю по отношению к вам, какое чувство я испытывал с самого начала…
Она прервала его движением руки. Их колени соприкасались. Глаза Айрин светились. Уилл припомнил тот день, когда они поспорили из-за доктора Келлога и его методов, и как при одном упоминании имени великого человека в глазах Айрин отразились преклонение и томный восторг. Так же смотрела она и теперь, но на этот раз ее взор предназначался отнюдь не доктору Келлогу. Согласится ли она покинуть Санаторий, даст ли себя убедить? Об этом препятствии Уилл прежде не задумывался, но он был уверен, что сумеет все превозмочь, знал это…
Что она говорит?
– Я хотела, чтобы бы первым узнали об этом.
Волны били в борт. Что-то оборвалось в душе Уилла.
– О чем?
Она секунду помедлила. Все вокруг – солнце, ветер, сияние синего неба – служило лишь рамкой, лишь фоном для нее, выделяло, подчеркивало красоту Айрин и горечь этой минуты.
– Я выхожу замуж.
– Замуж?! – Это слово сорвалось с его губ как невольное восклицание, почти неразборчивое. – То есть как это? – оторопело продолжал он.
Айрин протянула ему свою левую руку, чуть оттопырив безымянный палец, и он увидел кольцо на том самом месте, где ему и полагалось быть. Крошечное колечко, едва заметный камушек, его почти и не видно – но как же он мог упустить? Как мог он быть таким слепым, таким глупым, столь упоенным собственными мыслями? Внезапно, в одно мгновение он увидел все с такой отчетливостью, словно на иллюстрации в книге: друг детства, неуклюжий фермер, цыплята скребутся в пыли, ее груди отвисли, наполнившись молоком, ноги искривились, фигура расплылась, лицо изборождено морщинами, складками, напоминающими трещины на поверхности засохшей лужи… Где были его глаза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169