Послеобеденная беседа за чашей разбавленного фалерна затянулась. Наедине, не заботясь о красоте фраз и славе римского народа, выходец из Арпина был очаровательным и остроумным собеседником. Исчезли манерность и напыщенность, Клодий видел перед собой усталого немолодого человека, который прекрасно понимает, что происходит в Республике.
Как бы между прочим Клодий пересказал хозяину слова Катилины о сенате и невозможности дальнейшего безголового существования.
– Я и сам вижу, какие пустые люди наши отцы-сенаторы! – воскликнул Цицерон в сердцах. Он даже привстал на ложе. – О чем только они думают? О Республике? Нет! О своих садках, где разводят драгоценных рыбок. Остальное слишком незначительно по сравнению с рыбными садками. Но что делать? Если бы явился ректор-избавитель, и смог бы излечить нашу Республику, вернуть ей утраченную доблесть, утраченный аскетизм, прежние честность и честь, и вновь вручить власть сенату и народу Рима! – Цицерон так разволновался, что на лбу выступила испарина, и он промокнул лоб салфеткой. – Воровство, подкуп, обман, растраты, вымогательства, лень. Римляне стали вместилищем пороков, как прежде были образцом добродетели.
– Мы не преувеличиваем доблесть наших предков?
Цицерон саркастически скривил губы:
– Сам послушай, что ты сказал, Публий. Преувеличиваем доблесть! Разве доблесть бывает излишней? Мне кажется порой, – о, тяжкие подозрения! – что многие римляне мечтают о покое и хорошем господине! – Цицерон опять сбился на патетический тон, но говорил он искренне. – Увы, царская власть тяжка даже для какого-нибудь перса, а для римлян она позорна!
– Так где же выход? И есть ли он вообще?
Цицерон сделал значительную паузу, потом изрек:
– Согласие сословий. Вот единственное решение. Все должны объединиться – сенаторы, всадники, плебс, вольноотпущенники и рабы, – и спасти Республику.
– Интересно, что труднее, – задумчиво проговорил Клодий, – примирить рабов с хозяевами или сенаторов друг с другом? Мне кажется, что последнее почти невозможно, хотя и первое проблематично.
– Рим – одна большая семья, он так начинался, так рос, и если мы забудем об этом, то погибнем.
– Так все вместе или один-единственный ректор-избавитель?
Цицерон довольно долго молчал.
– Все… – сказал наконец. – Все вместе. Но ректор тоже должен быть.
На этой фразе разговор прервался. Прибежал запыхавшийся раб и протянул консулу запечатанные восковые таблички. Цицерон прочел письмо и тут же протянул Клодию. Таинственный доброжелатель или доброжелательница, похоже, что почерк был женский, предупреждал, что поутру к Цицерону под видом дружеского визита явятся убийцы, и даже назывались имена – Марций и Цетег. Ага, та самая парочка, что сопровождала Катилину накануне вечером. Значит, ребята решили идти до конца.
– Ну и что? – спросил Клодий, зевая. – Двери заперты, рабы караулят у входа. Когда придут, тогда с ними и поговорим.
– Вдруг они решат напасть ночью? По крыше заберутся внутрь. Перистиля[32] в доме нет, но в атрий можно проникнуть через отверстие в потолке. – Цицерон взял чашу, поднес к губам. Рука его дрожала. – Во имя Судьбы! – прошептал консул.
– Что я должен сделать во имя Судьбы? – усмехнулся Клодий. – Спать в атрии вместе с моим верным Зосимом?
– Я велю принести туда жаровню, – торопливо сказал Цицерон.
– Так пусть туда принесут ложе. – Клодий сгреб с обеденного ложа ткани и подушку.
– Одно? Два? – переспросил консул.
– Одного достаточно. Я буду трахать Зосима всю ночь и тогда не провороню твоих убийц.
Но Цицерон, видимо, не понял насмешки, хотя в обычное время ценил хорошую шутку.
– Два ложа, – решил перейти на серьезный тон Клодий. – Мой вольноотпущенник не привык спать на полу. И я тоже.

III

Жара от жаровни не было, считай, никакого. Так что пришлось еще, кроме одеяла, накрыться плащом, но все равно было холодно. Однако и от холода была польза: Клодий часто просыпался, малейший шум заставлял его вскакивать. Впрочем, тревожился он напрасно – убийцы не пришли.
Засветло Зосим поднялся, разбудил патрона и помог надеть панцирь. У Клодия были меч и кинжал. У Зосима – тоже оружие парное.
– Ты хорошо дерешься, Зосим. Не хочешь пойти в гладиаторы?
– Сколько их будет? – спросил Зосим, пропустив обычную шуточку патрона мимо ушей.
– Двое минимум. Но, может быть, и две центурии.
– Справимся.
– Не сомневаюсь.
Незваные гости, как сообщалось в письме, пожаловали на рассвете. Поначалу Клодий подумал, что это клиенты с зарей ломятся к консулу выказать почтение, но потом решил, что для клиентов эти парни кричат слишком громко и бранятся, не стесняясь в выражениях.
Клодий выхватил меч и рванулся в вестибул. Он не ошибся: явились не клиенты, а друзья Катилины – Марций и Цетег. В дом их не пускали привратник и двое рабов Цицерона. В тот момент, когда Клодий отворил дверь из атрия в вестибул, Цетег обнажил меч. Увидев Клодия, тоже с мечом, он отступил и оглянулся – за дерзким гостем маячили еще трое. Клодий не стал оглядываться, он и так знал, что у него за спиной стоит Зосим.
Рабы Цицерона, очутившиеся между двумя патрициями, причем у каждого была репутация безумца, ринулись в крошечную каморку привратника и уж неведомо как втроем в нее забились. Дверь, однако, закрыть не удалось, и спина одного из них, довольно широкая и, можно сказать даже, жирная, выпирала наружу. Клодий невольно расхохотался. Цетег ничего не понял и недоуменно поглядел на свой меч, будто усомнился – настоящий ли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22