— Мы все-таки убежали от них, — она засмеялась. Но уже почти через силу.— Тебе не стоит пить. Ты еще маленькая девочка.— Мне скоро пятнадцать. Я не ношу детскую буллу.— Хорошо, ты — взрослая, — уступил он. — И ты пророчица. Но, Летти, девочка моя, если бы ты знала только, что сейчас происходит в мире.— А я знаю, — ответила она с уверенностью, которую дают неполные пятнадцать лет и необычный талант. Она смахнула ладошкой слезы и вновь улыбнулась. — Все скоро рухнет. Все-все. То, к чему привыкли. Ничего не останется. — Она произнесла это так легко. Подумаешь — рухнет мир. Это не так уж и страшно. Гораздо страшнее то, что Элий ее не любит.У него сжалось сердце. Опасность рядом, и вто же время почти не ощутима. К ней надо повернуться лицом, но не знаешь, где она. Остальным проще, они не слышат, не видят, они предаются наслаждениям. Рим веселится так, как давно не веселился. Разве что тысячу лет назад, на пороге своей гибели. В тот раз вмешались боги. А сейчас? Пожелают ли они снова помочь? Нужен ли им Рим? Нужен ли он вообще кому-то? Миллионам, живущим в пределах Империи, полагается отвечать «да». Но речь не о них. О ком-то другом.— Мы с бабушкой объездили полмира. Я была в Афинах и Александрии, в Тимугади. и Антиохии, — хвасталась она.— А в Месопотамии?— В Нисибисе. Была еще где-то, но где — не помню.Нисибис… Сивиллины книги говорили о Нисибисе. Стоик во всем должен видеть скрытый смысл, указания всесильного Фатума. Значит, Нисибис упомянут Летицией не случайно.— Ты помнишь Нисибис? Она на мгновение задумалась:— Помню, но весьма смутно. Кирпичные зубчатые стены. Там было очень жарко. Бабушка купила ковер, который лежит теперь в моей спальне. Поэтому я и запомнила, что была в Нисибисе.— Представь Нисибис. Представь его зубчатые стены. Там должны быть какие-то новые укрепления. Каковы они? Это очень важно… Представь будущее…Она закрыла глаза и тут же вскрикнула от непритворного испуга.— Что случилось?— Я видела… — прошептала она, запинаясь. — Руины. Город, сожженный дотла. Одни остовы зданий. Нет, не так. Кусок стены, черный, обгорелый, с провалами окон. Один этот кусок, и больше ничего. Земля вся взрыта, а вокруг только камни и пепел, один черный пепел…Он наклонился над ней, стиснул ее плечи. Но в его жесте не было ничего чувственного.— Это точно Нисибис?— Не знаю. Никто бы не узнал город, если бы и захотел.— А стена? Укрепления? Ты видела новые укрепления?Она отрицательно покачала головой.Что это? Магия? Гнев неведомых чужих богов? Или нечто похуже? Удар молнии, выпущенный из перуна Юпитера, испепелил дом Марка Габиния. Но даже перун царя богов не может уничтожить целый город. Неужели людям на низкорослых лошадках под силу такое? Элий на мгновение возненавидел Летицию за этот черный сожженный город, который он так отчетливо увидел ее глазами. Как будто она тоже была виновата в катастрофе. Как и он. Как все.— Невозможно, — сказал Элий вслух, проверяя силу этого слова. Но не ощутил его веса. Пустота. Колебание воздуха.— Значит, ты позвал меня сюда, чтобы я раскрыла тебе будущее? — Голос Летиции задрожал от обиды. — Ты все время думаешь о своих важных государственных делах. Даже когда со мной здесь наедине! — Она вдруг заплакала. Легко, по-детски, как прежде смеялась. — Я знаю, ты презираешь меня, считаешь развратной, потому что я легла с тобой в постель! .Потому что сама попросила об этом! Да, я шлюха! Я целую твой портрет и ласкаю себя и воображаю, что занимаюсь с тобой любовью. Я не могу ни о чем думать — только о тебе. Каждую минуту, каждую секунду. Сижу одна в комнате и шепч: «Элий, Элий…» Я просто-напросто сошла с ума. Только и всего! — Она не знала, что заставило ее признаться в подобном. Ей хотелось вывернуться наизнанку, лишь бы приблизиться к нему.Элий не знал, что ответить.— Мы должны быть рядом, чтобы было не так страшно. — Это все, что он мог сказать.— Рядом или вместе?Он обнял ее за плечи, привлек к себе. Она прижалась к нему так порывисто, что повалила на ложе, будто собиралась устроить веселую детскую возню. Ребенок, совсем еще ребенок.— Почему ты ко мне так относишься, а? Почему? Он хотел ответить шутливо и не смог. Вместо ответа положил ее ладонь себе на грудь. Хотел сказать что-нибудь нежное. Сказать нетрудно. А слова обрадуют Летти, как погремушка ребенка. Но напрасно он набирал раз за разом в легкие воздух — произнести не мог ни звука, только губы беззвучно шевелились.— Считай, что ты все сказал, — засмеялась она и стала целовать его в губы.— За что ты меня любишь, Летти? Ведь я калека, настоящий антиганимед Антиганимед — урод. Ганимед — красавец-юноша, похищенный Юпитером.

. Ты должна испытывать ко мне отвращение.Летиция покосилась на его изуродованные ноги. Да, наперегонки с Элием не побегаешь. Но при этом Цезарь надел на пир тунику без рукавов, будто невзначай желал покрасоваться мускулатурой плеч и рук.Летти погрозила ему пальцем:— Ты кокетничаешь, как девчонка! Ты позировал Марции для ее Аполлона, и все знают об этом. Так кокетничать даже неприлично.Элий смутился:— Мне кажется, что ты старше меня, Летти. И одновременно ты — ребенок. Но знаешь ли ты меня? Ты клялась, что любишь. Я верю. Но не знаешь — это уж точно.— Зачем мне знать тебя, если я тебя люблю? — Ей и самой хотелось узнать его и понять, но сейчас она принялась ему противоречить. Каждую минуту она чувствовала себя другой. Не могла нащупать нужный тон. Хотелось все время говорить, неважно что — лишь бы слова звучали напевно, лишь бы фразы были особенно музыкальны.Она погладила его волосы. Он перехватил ее руку и прижал к щеке. Физически он желал ее. А сердцем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129