Сульде вызывал ужас. Своей силой и своей чуждостью. Ужас разрастался внутри Вера ледяным кристаллом и парализовал. Если бы Вер был человеком, он бы приготовился умереть. Но он был бессмертен и мог только проиграть.Логос обнажил меч и помчался навстречу богу войны. Пегас резво перебирал ногами и махал крылышками. Кажется, конь поэтов еще пытался что-то цитировать, но Логос его не слушал.Лицо Сульде, желтое, с узкими черными глазами, ухмылялось. Зеленый огонь из меча бога войны ударил в сверкающий броненагрудник Логоса, и во все стороны брызнули искры. Небосклон вместо багровых тонов озарился тем же едким зеленым светом, а Сульде вдруг разросся и сделался огромен, и копыта его коня попирали горы. Пегас мчался навстречу чудовищному богу, и зеленое пламя обвело зловещим ореолом крылья коня. Вер попытался и себя ощутить таким же огромным и непобедимым, исторгающим убийственный огонь, но лишь желтые зарницы вспыхнули где-то вдалеке, и едва слышные разряды грома запоздало прикатились, к подножию гор, встревожив Нисибис и заставив осажденных высыпать на стены. А Сульде вновь дохнул зеленым огнем, и пламя ударило Логосу в лицо, от нестерпимой боли юный бог ослеп, а Пегас жалобно заржал. Логос ударил коня по крупу и, превозмогая боль, ринулся навстречу врагу, ничего не чувствуя, кроме пылающей боли. Наконец клинок его зазвенел, коснувшись клинка Сульде, и сотни белых молний брызнули по небосклону.Противник был чудовищен и необорим, а Логос перед ним — беспомощен и жалок. Но он должен был сражаться несмотря ни на что…Кажется, он что-то кричал. Он пытался представить все совершенство этого мира, всю его неповторимую красоту, чтобы в этом совершенстве и в этой красоте почерпнуть силу. На мгновение к Веру вернулось зрение. Боль отступила. Он вспомнил, что во всей Империи не было лучшего бойца, нежели он, и представил, что вся мощь Империи сосредоточена в его клинке. Вся неколебимая сила логики, совершенство риторики, мудрость философии, вдохновение поэзии, справедливость законов, красота живописи, мощь архитектуры — все, что только пришло на ум, он призвал себе в помощь. И все это разлетелось стеклом от одного удара всемогущего бога войны.И пока меч Вера, выбитый из рук, кувыркался в воздухе, рассыпая вокруг потоки белого огня, Сульде обрушил сокрушительный удар на голову беспомощного бога.Последнее, что слышал Логос, — это жалобное ржанье Пегаса.Элий смотрел неотрывно на зеленое пламя, что заливало небо. Оно то бледнело, делаясь лимонным, то разгоралось, становясь изумрудным, и наконец приобрело совершенно невозможный ядовитый оттенок. Элий слышал отдаленные раскаты грома. Странные раскаты. Они напоминали звон клинков двух разъяренных гладиаторов. Интересно, какие желания исполняют неведомые бойцы, чья ярость заставляет пылать небосвод? Элий ждал. Ослепительные молнии сыпались дождем, мелькнул чей-то силуэт — белый на фоне зеленого. Вопль, переполненный болью и ужасом, усиленный тысячекратным эхом, метался в горах. А затем потоки багрового света, как реки крови, хлынули с востока.Цезарь судорожно вздохнул, сознавая, что исход битвы решен.Безлапка, сидящий у его ног, протяжно завыл. Глава 14Игры Криспины «Вчера Августа была доставлена в Эсквилинскую больницу. Возможно, когда теперь ты, благосклонный читатель, зришь эти строки, в Риме появился новый Цезарь». «Норма Галликан опровергла слухи, утверждающие, что отцом ее будущего ребенка является Корнелий Икел. Имя своего любовника она назвать отказалась». «Акта диурна», 4-й день до Ид мая <12 мая>
«Сердце Либерты» был стар, как, и все грузовые суда этого класса. Во времена Третьей Северной войны их варили на верфях Новой Атлантиды и гнали стадами на помощь Империи. Они были надежны и просты, лишь холодные гиперборейские воды грозили опасностью их сварным корпусам. Многие из них и спустя двадцать лет бороздили океан. «Чав-чав-чав», — бессменно раздавались в машинном отделении вздохи паровой машины. Ходили шатуны, их блестящие стальные руки год за годом поворачивали укрепленный в огромных подшипниках вал.Проб спустился по трапу и ступил на скользкие от масла слани. В машинном отделении было светло и чисто. Моторист в черной тунике ухмыльнулся при виде пассажира и поскреб пятернею скулу.— Кого-нибудь ищешь, доминус?— Он ведь здесь? — спросил Проб.— Где ж ему еще быть? Дрыхнет за вспомогательным на куче тряпья.— Как тебя зовут, парень?— Исполнитель.— ЧТО?— Исполнитель. Я исполняю желания машины.— Хотел в детстве быть гладиатором?— А вот и не угадал. Всегда мечтал только о море.Проб обошел машину. «Чав-чав», — вздохнула она, как живая, за спиной. Позади серо-зеленого корпуса вспомогательного двигателя на куче обтирочного тряпья спал гений судна — толстый змей с маслянисто поблескивающей кожей. Пробу показалось, что от змея пахнет машинным маслом.Моряки суеверны. Когда-то они приносили гению жертвы — яйца и вино. И теперь каждодневно ставили перед ним тарелку с едой и бокал галльского вина. Он ел и пил. И — как верили моряки — охранял свой корабль.Проб опустился на кучу тряпья рядом с гением.— Тебе здесь нравится? — спросил гений.— Очень…— отвечал Проб.— Мой корабль… замечательный. Знаменитый. Удрал от линкора виков. Вошел в полосу тумана и тю-тю. Это я его увел, — сообщил гений. — Видишь вино? Мне ставят его мотористы. И еще яичницу. Я обожаю яйца. Разделишь со мною трапезу?— Охотно.— В Новую Атлантиду?— Нетрудно догадаться.— Я утону вместе с кораблем, — сказал гений. — Гении кораблей не слишком долговечны. Зато как интересно! Скучно быть гением какого-нибудь дома и тысячу лет сидеть на одном месте, глотая пыль на чердаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129