То же чистое лицо, та же тонкая прорезь рта. Живой Марк — стекло, мертвый Луций — злато. Странные образы… Домыслы «Нереиды» кажутся правдоподобными лишь на фоне бессмертия «Нереиды». Ложный фон, созданный ложным освещением. Красный отсвет на синем исчезнет вместе с лучами рассвета.— Мы вернулись ради высокой цели, — сказал Тиберий Деций. — Я уверен в этом. Пока предназначение скрыто от нас. Но вскоре мы узнаем, что нам было предначертано Фортуной.— Вы бесплотны и не в силах никого поразить мечом или нажать на курок, — напомнил Вер.— Мы создадим себе тела. Так, как это делали гении. Разве в мире мало атомов, чтобы создать из них плоть для души?— Тела создать можно, — согласился Вер. — Но, обретя тела, вы станете смертны.— Смерть? Лишь временный плен, пока плоть не разложится и мы вновь не обретем свободу. — Проб говорил обо всем легко. Будучи бессмертным, легко думать о смерти. Но Вер почему-то не ощущал той же легкости.— Хорошо, идите. Но вам придется принять облик аборигенов. Римляне слишком хорошо знают друг друга в лицо. Вы можете выдать себя за беженцев.— А ты? — спросил Тиберий Деций.— А у меня другой противник. И вам он не по зубам.— Я останусь, — сказала Юния Вер. — Ведь кто-то должен остаться подле тебя, сынок.Он видел ее точно такой же, как в вечер прощания, какой ее запомнил четырехлетний Вер. Все то время, пока легионеры спали в колодце, а он странствовал, пытаясь отыскать смысл своей жизни и жизни всего мира, они ждали его в ледяном безмолвии. Теперь они сделались ровесниками, хотя по годам годились Веру в отцы. И вот они вновь должны расстаться. И он позволит им уйти. Глава 11Игры варваров(окончание) «Супруга Цезаря Летиция покинула Эсквшин-скую больницу. Медики сообщили, что угроза выкидыша миновала».«Новых сообщений из Нисибиса нет. По мнению первого префекта претория Марка Скавра, римляне могут держаться в осажденной крепости сколь угодно долго. Царь Месопотамии Эру-дий лично прибыл в Рим для переговоров с императором Руфином. Есть сведения, что в Месопотамию будут посланы дополнительные войска».«В Аквилее созвано экстренное заседание Большого Совета»."Коллегия фециалов Коллегия фециалов ведала вопросами объявления войны. Начало войны должно было быть обосновано, доказана справедливость буду-шей войны.

заседает непрерывно. В этот раз им нетрудно %удет доказать справедливость своего решения. Рим на пороге войны. Двери храма Двуликого Януса вновь откроются".«Сегодня начинаются Мегализийские игры. Бои гладиаторов, происходящие в Александрии, вызвали бурный интерес. Император Руфин не сможет прибыть на игры, но первый консул будет присутствовать в амфитеатре на открытии и закрытии игр». «Акта диурна». Канун Нон апреля <4 апреля>
Они ждали штурма со дня на день, но все равно штурм начался неожиданно. Поле вокруг города ожило, забурлило, и тысячи людей кинулись к стенам. С визгом и криками волочили грязные пленники огромный таран к воротам. Две батареи монголов открыли огонь, но пушки были установлены слишком далеко, и снаряды взрывались среди своих. Орудия тут же умолкли.Не монголы тучей неслись к стенам — это бежали подгоняемые плетьми крестьяне, захваченные в соседних поселениях или в окрестностях Нисибиса. Монгольские всадники безопасно скакали среди них, зная, что в своих осажденные стрелять не будут. От летящих стрел небо над Нисибисом стало черным. Легионеры замешкались, кое-кто даже опустил винтовки. Немолчный вопль отчаяния повис над городом — ополченцы узнавали своих родственников и друзей и выкрикивали их имена, как будто это могло спасти пленных.— Огонь! — рявкнул Рутилий.Одна из пушек на бастионе плюнула картечью. Бегущие к стенам пленники полегли, будто десница великана раскидала их по полю.К Рутилию подскочил немолодой ополченец.— Мы не можем стрелять! Не можем! — кричал он на латыни с сильным акцентом. — Там мой брат и мой племянник. Не могу.— Огонь! — орал трибун. — Или на штур! Антиохии ты побежишь впереди монголов, а свои будут стрелять в тебя.Римляне наконец открыли огонь. Несколько горожан кинулись на легионеров, и на стенах завязалась настоящая потасовка. Лишь когда Рутилий застрелил двух бунтарей, среди защитников воцарилось подобие порядка. Трибун приказал по мере возможности целиться в монголов, но приказ этот был невыполним — варвары всякий раз укрывались за пленными. Выстрелы, казалось, вообще не причиняли наступающим вреда. Если кто и падал, то на его место тут же становился другой и продолжал бег. Зато стрелы жалили смертоносными осами. То там, то здесь слышались крики боли и проклятия. В нескольких местах одновременно разорвались гранаты монголов.— Вот из чего они стреляют, — сказал Квинт, указывая на черную трубу, которую держал на плече монгольский всадник. — Назовем это гранатометом.— Откуда такая вещь у варваров? — изумился Элий.— Они захватили империю Цзинь. А китайские инженеры мастера на всякие штучки. Сними-ка этого красавца, — приказал Рутилий Неофрону.Преторианец прицелился. Монгол взмахнул руками, уронил свою черную трубу и, слетев с коня, утонул в сером море пленных.— Гранаты беречь. Патроны тоже, — приказал трибун.В такую минуту надо ни о чем не думать — просто стиснуть внутри себя что-то жалкое, рвущееся наружу, скулящее. Элий не знал, что он подавляет в себе — безумный ужас или безмерную жалость.«Нас слишком мало…» — толыо и позволил себе подумать Элий.Взгляд его упал на сидящего в тени зубца ополченца в стеганом самодельном нагруднике и в шлеме, постоянно сползающем на глаза. Широченные лазоревые шаровары скрывали округлость бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129