Я тебе приснился. Кстати, ты кого-то ждешь? Кто-то должен прийти утром?Он обернулся к ней, и она увидела в руке у него кинжал. Кинжал Цезаря. Бенит держал его, обмотав рукоять платком.— Мои руки… — простонала она.— Ах, ты боишься за свои ручки, наш милый скульптор. Свои пальчики, которые меценаты называют боголюбимыми.Бенит наклонился над нею. Лезвие кинжала было возле ее горла.— Ведь кто-то мог угрожать тебе этим кинжалом. Острие коснулось кожи. Укол, будто укус комара. Липкая капля крови, щекоча кожу, стекла по шее. Марция замерла. Нет, он не убьет ее, он только разрежет веревки и…Бенит швырнул кинжал рядом с Марцией.— Ты умная девочка. И ты шлюха. Представь — Руфин умрет. Императором будет Александр. Ты будешь ваять его бюсты. Его идиотская физиономия будет смотреть на римлян с каждого угла. Неужели у тебя нет модели получше? Напряги свои извилины, Марция. Скажи мне спасибо за чудесный план. А я тебе помогу…У порога Бенит обернулся, помахал на прощание и подмигнул. Хлопнула дверь, Бенит исчез. Ах, если бы он в самом деле ей приснился! Она сделала слабую попытку освободиться — и петли затянулись еще туже.И тут ей почудились чьи-то шаги внизу.— Элий!На мгновение ей показалось, что это в самом деле мог быть Элий. Ну почему так поздно?! Почему?— Элий! Шаги замерли.Нет, это не Элий. Марция закричала. Человек медлил. Неужели он уйдет?!— Скорее! — звала она, ненавидя медлительного гостя чуть ли не больше Бенита.Человек побежал наверх. Легкие шаги. Молодые. Дверь распахнулась, и на пороге возник Цезарь. Юноша ошалело глядел на Марцию. Занавески в спальне не были задернуты, и солнце заливало комнату. Роскошное, покрытое золотистым загаром тело Марции светилось в потоке солнечных лучей. Цезарь стоял обалделый, с раскрытым ртом и не мог двинуться с места.«Да — нет?» — стучало в висках.«Да!» — будто кто-то выкрикнул в самое ухо. Не раз Марция слышала этот голос — голос своего гения.— Как хорошо, что ты пришел. Я тебя ждала… Иди сюда… — прошептала она, проводя кончиком языка по губам и по-кошачьи щуря широко расставленные глаза.Александр не двигался и буквально пожирал ее глазами.— Ну что же ты ждешь! — воскликнула она гневно.Ненависть к Бениту выплеснулась на ни в чем не повинного мальчишку. Цезарь очнулся и кинулся к ней. Сдернул тунику.«А что, если сейчас явится Элий? Вот была бы потеха», — Марция улыбнулась.Александр пыхтел от старанья. Ну что же он так долго, неумеха… Скорее! Скорее!И тут внизу хлопнула дверь и по ступеням загрохотали тяжелые сандалии. Как минимум двое бежали наверх.Дыхание мальчишки сделалось частым, прерывистым…Дверь распахнулась, и в спальню ворвались двое вигилов. Цезарь пронзительно и тонко вскрикнул, вскочил и рванулся в угол. Любовный акт завершился во время этого бегства — и на простынях, и на полу остались следы преступления. Вигилы, не узнавая Цезаря, тут же скрутили юношу и заломили руки. Пока один надевал на Цезаря наручники, второй склонился над Марцией.— Сейчас я освобожу тебя, домна, — пообещал он и перерезал веревки.— Не трогай кинжал… — приказала Марция. — Он мне угрожал, пока связывал…Элий сбежал от своего спасителя на рассвете. Не потому, что он имел что-нибудь против этого парня, решившего честно выполнить данное ему поручение, а потому, что Элий не хотел подвергать чужую жизнь опасности. И так он позволил себе провести ночь под крышей маленького дома, где укрыл его вигил. Правда, на ночь он принял сильное снотворное, и приятель Гэл вряд ли мог его разыскать. Элий поужинал и выспался. Утром он чувствовал себя уже не таким разбитым и решил, что может отправляться в путь.Он вылез через окно и направился прямиком через огороды и цветники, аккуратно ступая по меже, чтобы не топтать грядки. Он старался не думать о преследователях — сочинял новую речь, которую произнесет в курии. Элий не знал, производят ли его речи впечатление на слушателей. Но одного человека, который менялся под воздействием сказанного, он знал. Это был он сам, сенатор Элий.Через полчаса, когда солнце только-только поднялось, сенатор вышел на автомагистраль. Под косыми утренними лучами политая водой дорога парила, предвкушая томительный полуденный зной наступающего дня. Элий зашагал по мощенной камнем тропинке вдоль дороги. Одет он был как крестьянин: линялая синяя туника и грубые сандалии. Старая шляпа прикрывала голову. Римляне обычно ходят с непокрытой головой. Удел философов — носить шляпу в знак своей многотрудной умственной деятельности. И еще — это удел крестьян, работающих под палящим солнцем. Сейчас Элий в самом деле походил на философа — толстая суковатая палка, на которую он опирался, бредя вдоль дороги, хромота и шляпа — все как нельзя лучше подходило для этой роли. За последние дни он сильно похудел, небритые щеки запали, а из-за лихорадки, вызванной ранами, в глазах появился сумасшедший блеск. Мимо проносились авто, обдавая его бензиновым угаром, то и дело на мостовую со звоном сыпались монетки — римляне щедры к философам, хотя зачастую ничего не понимают в проповедях многочисленных школ. Поначалу Элий игнорировал подаяние. Но потом вспомнил, что у него нет денег, и стал подбирать милостыню. Он находил свое положение забавным. Когда он остановился возле фонтана напиться и какой-то толстяк, отдыхавший в тени фигового дерева, поинтересовался, к какой школе принадлежит странствующий философ, Элий отвечал без колебаний, что к школе стоиков.— Нет, это не по мне, — отвечал толстяк, ухмыляясь. — Я предпочитаю Эпикура. Съел, выпил, бабенку трахнул, все при мне. Страданий надо избегать, а не сносить их, как учат твои выжившие из ума старцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130