стояла молодая женщина в двуцветной тунике. Глаза ее распухли от слез, на щеках потеками расплылась краска. Ее лицо показалось Веру знакомым… Он лихорадочно пытался вспомнить, но что-то мешало…— Юний Вер? — спросила женщина. Вер кивнул. Тогда она шагнула к нему и плюнула в лицо.— Я — невеста Варрона, — объявила она. Юний Вер медленно стер тыльной стороной ладони слюну. Потом повернулся и зашагал назад. Элий догнал его лишь у ворот Большой школы.— Ты не будешь приносить искупительную жертву? — спросил сенатор.— По-моему, жертва уже принесена. Разве не так? — Вер вновь вытер щеку.В этот раз у входа в гостиницу Вера поджидала толпа репортеров. Они накинулись на гладиатора, как стая воронья, и размахивали руками, щелкали фотоаппаратами и орали почти до самых дверей, пока Вер не скрылся в атрии. После орущих репортеров служители гостиницы показались немыми. Они лишь бросали быстрые взгляды на знаменитого гладиатора и тут же отводили глаза. Вокруг него сразу же образовалось свободное пространство. Пустота, чем-то схожая с пустотой арены, ждущей, когда будет нанесен первый удар и брызнет кровь. Вер подумал о крови как о чем-то само собой разумеющемся. Арена жаждет крови. Ее рот пересох от слишком долгого воздержания.Почему он не может прийти в отчаяние?! Схватить вазу с цветами и швырнуть ее в репортера. Или дать по морде служителю отеля за то, что тот лицемерно опускает глаза долу? Он бы, Вер, желал, чтобы его разум помутился от горя, как это бывает с другими. Он хотел бы расплакаться, как ребенок, и сыпать проклятиями, как каторжник. Он бы хотел, чтобы его голос дрожал, а горло пересыхало. Можно ли этому научиться?— Тебя ждут, — сказал служитель, протягивая Веру ключи, и кивнул в сторону перистиля.Юний Вер вышел в сад. На покрытом бледно-голубым бархатом ложе в тени пальмы развалился Тутикан. Мерно журчала вода в бассейне, выливаясь из открытой пасти мраморного дельфина. Мраморные нимфы с округлыми бедрами и маленькими детскими грудями резвились в воде.Тутикан держал в руках пустую чашу — к приходу Вера он успел уже изрядно набраться.— У нас провал… ужасный провал…— пробормотал он, икая. — Ни одного договора на завтра. Такого еще не бывало. Ни с кем. Помню, когда Монстр убивал, к нему заказчики мчались со всех ног. Его клейма шли нарасхват. А у тебя — ничего. Так и разориться недолго!«Я не Максим Монстр», — хотел сказать Юний Вер, но сдержался.— Невероятно! Нет заявок даже из «Тайфуна»? Они всегда предлагают что-нибудь немыслимое, сводя цензоров с ума.— Ни одной заявки от «формулировщиков», — поспешно ответил Тутикан и, кажется, немного протрезвел.— Неужели? «Мечта Кайроса» и «Улыбка Фавна» — все молчат?— Возьми клеймо для себя — надо же завтра хоть за что-нибудь драться. — Тутикан вновь поднес чашу к губам и только теперь заметил, что она пуста.— У меня нет желаний.— Неужто? Как печально — человек без желаний… Ну так загадай что-нибудь для своих друзей, или для любовницы, или… Не все ли равно для кого. Какое-нибудь простенькое желание. Победа сама приплывет тебе в руки. Одно-единственное клеймо. Какая прелесть!На секунду Вер задумался.— Хорошо, я возьму клеймо для Элия и загадаю желание вместо него.— В первый раз слышу о подобном. Это похоже на групповой разврат.«Надо поскорее сделаться пошляком, — подумал Юний Вер. — Порой пошлость сходит за мудрость».Меркурий смотрел на Юпитера, пока тот расхаживал по просторному залу Небесного дворца, то садился на свой золотой трон, то вновь начинал шагать.«Шаги старика», — отметил про себя Меркурий.Сандалии Юпитера шаркали по белым светящимся плиткам, как сандалии старого путника, исходившего тысячи дорог. Повелитель богов был огромен, его голова с фивой темных, густо забеленных сединою кудрей напоминала голову стареющего льва. Но несмотря на массивность, он казался уже не могучим, а просто тучным. Его широченные плечи были по-прежнему крепкими плечами атлета. Зато огромное брюхо, выпиравшее над белой драпировкой, говорило об ожирении и о пристрастии к амброзии, а отнюдь не о силе.— Послушай, сынок, — Юпитер кашлянул и хмуро посмотрел на сидящего в плетеном кресле молодого бога.Впрочем, какой он молодой — лицо чисто выбрито, волосы кучерявятся, но вокруг глаз тонкие лапки морщинок. И рот так хитро изогнут, что сразу выдает возраст.— Так вот… Разве ты забыл, что мы не вторгаемся на территорию Одина или Перуна. Нам принадлежат Рим и его союзники — и только.— О, разумеется, доминус, — Меркурий послушно склонил голову.— Так почему же тогда ты основал в Бирке торговый дом «Гермес и сыновья» и принялся торговать акциями направо и налево, каждый день самовольно поднимая курс?— Все дело в том, что у викингов нет подлинного свободного рынка, и потому…— И потому ты построил финансовую пирамиду, присвоил деньги и удрал, оставив сотню тысяч клиентов с квитанциями, которые теперь не стоят и асса.— Они сами виноваты. Принялись выяснять, велики ли у меня капиталы, устроили панику, и мое предприятие рухнуло.— А что мы будем делать, если Один узнает о твоем участии в этом деле?Меркурий хитро ухмыльнулся.— Ну, это как раз невозможно. Все бумаги зарегистрированы на имя некоего Мария из Петры. А денежки лежат в банке Пизона.— Надеюсь, ты когда-нибудь поплатишься за свое надувательство, — предрек Юпитер. — А сейчас займись чем-нибудь полезным.— Я как раз собирался обсудить один вопрос, отец! — с преувеличенным рвением воскликнул Меркурий. — Есть подозрительное дельце…— Еще одна дутая компания? — нахмурился Юпитер.— О нет! Всего лишь руда, которую привозят из Конго в Массилию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130