— А, начальник! — непочтительно приветствовал арестованный префекта претория.Он мотнул головой в попытке отбросить со лба свесившуюся прядь, но волосы намертво прилипли в влажной коже.— Ты плохо себя вел, Квинт, — Икел говорил тоном отца, который журит нерадивого сына.— Чьи изображения ты держишь в ларарии, префект? Небось Юпитера или Марса. А я поставил милашку Клоцину, покровительницу клоак и тайных комнат. Ты, префект, не понимаешь, как это важно — чистота отхожих мест.Запах уборной был нестерпим. Камеры изолятора не оборудованы смывными уборными специально — чтобы арестованные яснее чувствовали свое униженное положение. Можно издеваться над человеком и не нарушая закона. Икел уселся на единственный стул и несколько секунд изучающе смотрел на пленника. Тот тяжело дышал, пот катился по его лицу не только из-за жары — в поезде Квинт оказал отчаянное сопротивление фрументариям Икела, и бравые агенты сломали ему несколько ребер. Теперь каждый вздох причинял пленнику боль.— Тебя послали разведать, чем занимается наш умненький Трион. А что сделал ты? — спросил наконец Корнелий Икел.— Я узнал, — отвечал Квинт.— Узнал…-повторил в задумчивости префект претория. — А потом решил вместо того, чтобы передать найденные материалы мне, отправить их в «Акту диурну». Так?Он думал, что Квинт начнет отпираться, и тогда Икел его уличит, сообщив, что в «Плясунах» разговор Квинта с Лапитом был подслушан и весь — слово в слово — передан префекту. Но Икел ошибся. Квинт не стал ничего отрицать.— Подобный материал не принадлежит агенту фрументариев или первому префекту претория. Это достояние римского народа. Всех без исключения. Опубликовать мое донесение в «Акте диурне» — единственный способ избежать гнева богов. Боги обожают, когда люди каются в грехах.Икел смотрел на арестованного и чувствовал, как в груди его поднимается волна ярости. Этот подонок даже не понимал, что наделал.— О чем ты думал, когда принимал идиотское решение?!— О благе Рима.Икел грохнул кулаком по столу. Глиняная кружка, стоящая на краю, подпрыгнула, упала и разбилась, расплескав по каменным плитам остатки воды. Квинт с сожалением глянул на влажное пятно и облизнул пересохшие губы. Он так берег эти пару глотков, зная, что до утра воды ему больше не дадут!— Ты — подонок, Квинт. Сначала был вором и жуликом и лишь потом сделался моим агентом.— Я помню. Но разве подонок не может служить Риму?— Ты не можешь знать, что такое — благо Рима!Мерзавец хорошо владеет собой: Квинт знает, что живым ему отсюда не выйти, но делает вид, что ничего особенного не случилось. И спорить с ним бесполезно. Квинт сам подписал себе смертный приговор, вообразив, что может служить Риму, не служа притом префекту претория. Корнелий Икел поднялся и шагнул к двери.— Икел… — окликнул его Квинт. — Езжай сейчас в «Акту диурну». Опубликуй эту записку. Кто знает — может, ты еще успеешь.— Прежде ты изображал дурака, Квинт. Это была твоя роль. И надо сказать — неплохая роль. Но сейчас ты сделался настоящим дурнем. Прощай.Префект запер дверь изолятора. Придется держать непокорного фрументария в карцере до тех пор, пока Икел сам не расправится с Трионом. А потом Квинта на дороге задавит машина или кусок мрамора с фронтона упадет на голову непокорному фрументарию. Икел уже собирался лично отправиться в караульное помещение и вернуть гвардейца на его пост, как увидел, что навстречу ему бежит преторианец.«Беда! — подумал Икел. — Случилось что-то непоправимое…»Юний Вер, стоя у окна, видел, как трое подошли к дому. Отблески фонарей играли на бронзовых накладных орлах, на стальных шлемах. Он глазам своим не поверил. Преторианцы! Что им здесь надо? Он ожидал ударов в дверь и громогласного возгласа:«Именем императора!» Но было тихо. Бесшумно один из преторианцев склонился над замком. Щелкнул металлических язык, выходя из паза, и дверь распахнулась.Вер нащупал рукоятку меча, стиснул до боли и отступил в нишу. Трое вошли. Луч фонарика скользнул по стенам. Совершенно бесшумно двое принялись подниматься по лестнице в спальню. Третий двинулся на кухню в поисках ненужных свидетелей. Вер вынырнул из ниши и грохнул преторианца кулаком в висок. Не издав ни звука, гвардеец повалился к ногам гладиатора. Тем временем обескураженные гости уже не таясь обшаривали спальни наверху. Слышался грохот переворачиваемой мебели. Как будто Элий мог спрятаться в шкаф или под кровать. Вот глупцы! Ничего не найдя, преторианцы помчались вниз. Юний Вер выступил из темноты.— Не меня ли вы ищете, доблестные воины?— Где сенатор? — рявкнул здоровяк, что был на полголовы выше Вера.— А зачем он тебе? Чтобы убить? Вместо ответа гигант ринулся на Вера. Преторианцы в Риме не носят огнестрельного оружия. У гвардейца был только меч. А выходить с мечом против гладиатора было мягко говоря глупо. Вер отбил удар и тут же нанес два глубоких пореза на обеих руках гвардейца. Потом сделал выпад, делая вид, что метит в голову, мгновенно пригнулся и ударил по ногам. Лезвие чиркнуло ниже колен. Хрипя от боли, здоровяк осел на пол. Справиться со вторым оказалось еще проще. Преторианец сделал нелепый выпад, — и тут же его меч отбит, а острие клинка приставлено к горлу неудавшегося убийцы.— Если хочешь дожить до приезда вигилов, отвечай, кто велел убить Элия.Гвардеец в ужасе смотрел на Вера. Лицо его казалось голубоватым, а губы — синими.— Говори! — Вер надавил сильнее, и из-под лезвия потекла тонкая струйка крови.— Требую адвоката, — просипел гвардеец.— Я — твой адвокат и обвинитель в одном лице! Говори!— Икел…— выдохнул гвардеец.— Ну, теперь мы должны удержать волка, или он нас сожрет, — сказал Курций, выныривая из темноты и делая руками жест, будто в самом деле кого-то держит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130