Слегка откинувшись в кресле, он безучастно, без видимого интереса, смотрел, как я подхожу к столу, но я в какой-то момент, еще шагая по ковру кабинета, будто прочел в его взгляде что-то для меня очень страшное - взгляд был, как я ощутил, не только холодным, а безжалостным. Невероятно обостренным чутьем я угадал, что вопрос обо мне он в душе уже решил.
- Садитесь, - сказал он.
Я сел. Стопка зеленых папок, сложенная очень аккуратно, была придвинута к краю стола. Это были, вероятно, дела тех, кого следователь сегодня отправил в тюрьму. Одна такая же папка находилась перед ним. Он еще минуту помедлил. Потом, чуть вздохнув, расстался с удобной позой и, подавшись корпусом к столу, откинул обложку. Я покосился и поверх разных бумаг увидел свой чек. Следователь достал из портфеля, который лежал тут же на столе, чистый бланк с крупным заголовком "Протокол допроса", вложил в папку и лаконично объявил предупреждение; ложные показания караются законом. Я ожидал, по рассказам, что он сперва предложит мне папиросу, или угостит чаем, или вступит в некий предварительный, якобы приватный разговор, как это бывает, чтобы несколько рассеять настороженность, собранность преступника, а затем вернее его поймать, но в данном случае человек, что сидел напротив меня, без дальних слов, без околичностей, без угощений начал допрос:
- Фамилия?
- Бережков.
Он записал. Быстро следовали один за другими формальные первые вопросы:
- Имя, отчество? Место рождения? Возраст?
Я отвечал, он записывал.
- Профессия?
Нередко я с удалью отвечал на такой вопрос: "Моя профессия фантазер". Нет, здесь так не ответишь.
Замявшись, я сказал:
- Видите ли, я немного не окончил Высшее техническое училище, и по специальности я, собственно говоря...
Следователь не дал досказать.
- Не окончили?
- Нет. Не сдал нескольких зачетов.
- Но тем не менее выдавали себя за инженера?
Я невольно воскликнул:
- Как "выдавал"? Когда?
Из лакированного высокого стаканчика для карандашей следователь достал один карандаш и положил на стол. Смысл этого движения не дошел до меня, однако я понял в тот миг, что он ведет допрос по обдуманному, совершенно ясному для него плану.
- Значит, инженером себя не называли? - спокойно спросил он.
- Возможно, когда-нибудь и называл, но не всерьез. В серьезных делах этого не было.
- А мельницу вы открыли не всерьез?
- Мельницу?
В ту же минуту я вспомнил: да, действительно, когда-то на вывеске мельницы я с сестрой легкомысленно вывел: "Инженер Бережков". Неужели следователь знает про это?
- Видите ли, - торопливо заговорил я, - такой случай был. Однажды я назвал себя на вывеске инженером Бережковым. Но это я совершил не злостно, а... Ну, как вам объяснить? Мельницу я открыл по вдохновению... Меня словно несли необъяснимые силы...
Он чуть прищурился.
- Необъяснимые силы?
- Да, да... Можете не верить, но я этим увлекался, как игрой. И вот ради того, чтобы все было еще веселей, еще забавней...
Он опять прервал:
- За сколько же вы продали вашу мельницу?
- Я ее не продавал. У меня ее украли.
- Украли? И вам ничего не уплатили?
- Ничего! Один проходимец, некто Подрайский, все оформил на себя...
- Вы жаловались?
- Нет. Решил не связываться.
- Так, - произнес следователь.
И, вынув из стаканчика второй карандаш, опять положил на стол. Я смотрел, недоумевая. Для чего ему эти карандаши? Зачем он их кладет перед собой?
28
Он еще подождал, словно давая мне время что-либо добавить. Затем отчеканил:
- Значит, подарили свою мельницу. Так надобно вас понимать?
Впервые беспощадность, которую я уловил в глазах, прорвалась в голосе. Меня охватило отчаяние. Ведь за несколько минут я дважды в его глазах предстал лжецом. Как же мне быть? Как, какими словами разубедить его, переломить страшное решение, которое я вновь прочитал в его взгляде? И, с жутью понимая, что таких слов уже нет, что любые слова тут бессильны, я заговорил:
- Нет, нет, вы неправильно обо мне думаете. Я ничего не хочу скрывать. Даю вам слово: я мельницу не продавал.
Следователь лишь пожал плечами. Я видел: он не верит ни одному моему слову.
- Обозначим все же вашу профессию.
Обмакнув перо, он опять стал писать, произнося вслух:
- Частный предприниматель, торговец...
Я вскричал:
- Нет, я не торговец!
- Пожалуйста, запишем иначе: частный предприниматель, подрядчик.
Я подавленно молчал. Отложив ручку, он сказал:
- Мне известно о вас все. У вас есть единственный путь для облегчения своей участи: расскажите сами совершенно откровенно обо всем.
- О чем?
- О преступлениях, в которых вы тут соучаствовали.
Я вскочил.
- Что? Я не знаю за собой никаких преступлений. Каждая копейка, которую я тут заработал, досталась мне честно. На каждую копейку у меня есть документы. Я не понимаю, о каких преступлениях вы мне говорите.
Следователь положил в ряд третий карандаш. И вдруг я понял его жест. Он был совершенно уверен, что я и на этот раз лгу. Карандаши, как памятные знаки, знаменовали для него мою ложь. Три неправды - три карандаша. Проклятие! Неужели нет способа его разуверить?!
Из бокового кармана я выхватил бумажник.
- Вот! - закричал я. - Со мной все акты, все договоры.
Он остановил меня движением руки.
- Не трудитесь. Эти бумаги я имею. Успокойтесь, сядьте. Подумайте, я подожду. Выпейте воды.
- Не желаю я пить воды!
Я мрачно сел. Он полистал папку, задержался взглядом на каком-то листке, поднял глаза и вновь заговорил:
- Ну-с... Не желаете все рассказать сами?
Со всей искренностью я ответил:
- Клянусь, я не представляю, о чем вы меня спрашиваете.
Это не произвело никакого впечатления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183