Вскоре он уже сидел за чаем на террасе и расписывал дамам прелести столичной жизни.
17
После чая Любарский любезно сказал:
- Пройдемте ко мне...
Огромный домашний кабинет главного инженера был расположен на втором этаже. Одна стена, срезанная по уголкам косыми гранями, была почти сплошь из стекла, словно фонарь. Отсюда далеко виднелось течение Днепра, кое-где будто прерванное изгибом берега, потом вновь блистающее в мареве солнца. Широко расстилалась приднепровская степь, изрезанная то свеже-зелеными, то желтоватыми, то темными полосками. Горизонт был неотчетлив; в неясной дымке степь сливалась с небом.
- Потрясающе! - воскликнул Бережков, залюбовавшись. - Потрясающий вид!
- Вам нравится? - откликнулся Любарский. - Я стал тут архитектором. Сам переоборудовал дом и устроил этот фонарик.
- Прелестно!
Бережков посмотрел направо и налево, в обе скошенные грани стеклянной стены.
- А где же завод? - спросил он.
- Позади. В это окно его не видно. Здесь только открытая даль.
У окна на специальной лакированной подставке находился радиоприемник, что в те времена было новинкой. Рядом стояли плетеные кресла и качалка.
- Я люблю здесь отдыхать, - говорил Любарский. - Слушаешь музыку и смотришь туда.
Он помолчал и негромко продекламировал:
- "Россия, нищая Россия! Мне избы серые твои, твои мне песни ветровые, как слезы первые любви..." Вы помните?
К стыду нашего героя. Бережков не помнил этих строк. И серых изб в окно он не увидел. Далеко на том берегу, в селе, белели украинские мазанки. Ни одной струны в его душе не затронуло умиление нищей Россией. Но он поспешил закивать в знак понимания.
- Присаживайтесь. Выбирайте, где удобнее, - предложил Любарский, указывая на кресло и диван.
В кабинете среди прочей мебели уместилась чертежная доска и некрашеный рабочий стол, где Бережков заметил тиски, инструменты и миниатюрный разобранный моторчик. Бережков покосился туда и отвел взгляд, чтобы не показаться нескромным.
- Там ваша мастерская? - деликатно спросил он.
- Да. Посмотрите-ка эту вещичку.
Они подошли к столу.
- Э, тут у вас, Владимир Георгиевич, что-то очень любопытное.
- Мотор моей конструкции в одну десятую лошадиной силы.
- Для чего же такой маленький?
- Хочу на днях запустить авиамодель с одним оригинальным пассажиром.
- С пассажиром? На таком моторчике?
- Да... Вот, не угодно ли?..
Любарский достал и протянул гостю большую фотографию. В небе парил коробчатый воздушный змей с привязанной плетеной корзинкой.
- Держите лупу... Видите, оттуда торчит собачья мордочка? Это у меня собака-летчик... Сейчас мы ее вызовем.
Повернувшись к распахнутой створке окна, Любарский заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Этот мальчишеский жест, мальчишеский свист восхитили Бережкова. Он тоже любил в свободный час поражать друзей и знакомых всяческими фокусами и с удовольствием узнавал такую же жилку в Любарском. Собака, однако, не явилась на призыв.
- Ушла, верно, с ребятами, - сказал Любарский. - Ничего, потом мы еще раз ее свистнем.
Бережкову понравилось и это - показалось очень милым, что ученая собачка где-то бегает на воле. Он уже чувствовал себя очень удобно и приятно в этом доме, уже не сомневался, что сумеет, когда подойдет решающий миг, добиться того, за чем приехал.
А пока Бережков склонился над моторчиком, рассмотрел его устройство.
- Чудесная идея! Я тоже, Владимир Георгиевич, когда-то сконструировал нечто подобное, но применил другой принцип.
Он вынул карандаш, попросил листок бумаги и быстро набросал схему. Любарский следил с интересом.
- Работал он у вас?
- Да. Работал по нескольку минут. Потом ломался. Потом я его забросил.
- Потом забросил... Извечная наша история. Тема для бессмертного романа о России.
- Нет. Хочется, чтобы герой в конце концов все-таки дожал! Вот была бы книга!
Этот ответ рассмешил Любарского.
- В технике вы мыслите куда оригинальнее, - сказал он и, не продолжая философического разговора, снова взял набросок. - Что вы скажете, если я попробую сделать маленький моторчик, используя ваш принцип?
- Пожалуйста... Доходы пополам, - пошутил Бережков. - И слава тоже.
Любарский опять рассмеялся.
- Какие доходы? Какая слава? Где вы живете? Эти милые игрушки я делаю собственноручно для собственного удовольствия.
- Но ведь потом такой моторчик можно запустить в серию, выпускать на заводе для авиалюбителей.
- Что вы? Ей-богу, вы ребенок! Где у нас вы найдете завод, который смог бы производить эти вещицы, требующие тончайшей обработки? Ведь все это я сам отшлифовал...
Здесь же на столе лежал и чертеж моторчика. Завязался разговор специалистов. Бережков снова восхитился некоторыми тонкостями в конструкторском решении, потом спросил:
- Вы позволите, Владимир Георгиевич, критиковать?
Любарский с улыбкой разрешил.
- Не кажется ли вам, что эта группа, - Бережков обвел кончиком карандаша некоторые детали в чертеже, - не совсем вам удалась? Что она как-то тяжелит всю вещь?
Главный инженер уже не улыбался. Да, Бережков угадал. Во всей конструкции эта часть была единственной, которая не удовлетворяла и Любарского; он изорвал много чертежной бумаги, но под конец все-таки сдался, примирился с вариантом, который ему самому казался грубым.
- А что, если бы, - продолжал Бережков, - вы в этом месте дали ей две степени свободы? Предоставили бы ей возможность поиграть...
Он что-то поправил в чертеже. И тотчас с опаской посмотрел на автора. Но Любарский сказал:
- Так, так... Развивайте вашу мысль...
Несколькими взмахами карандаша Бережков на чистом листке изобразил свою мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183