Вышла бы на улицу, погуляла, — уговаривала Антонина Ивановна Зою, которая лежала на диване, подложив руки под голову, и смотрела бесцельно перед собой.
Зоя ничего не ответила.
— И что это делается в доме? — сцепила руки Антонина Ивановна. — И отец какой-то сам не свой, и тебя что-то точит. Ни из него слова не вытянешь, ни из тебя. Или я вам совсем чужая, что вы ничего мне не говорите? Не жалеете вы меня совсем, — вздохнула Антонина Ивановна.
— Мамочка, я не знаю, что с папой, а со мной все хорошо, — ответила Зоя.
— Ну как же хорошо, если ты вон на кого похожа. Совсем зачахла. Я думала, бросишь работу, сразу поправишься, пополнеешь, а ты еще больше высохла.
— Это тебе кажется, мамочка, я такая, как и была.
— Ох, доченька, мать не обманешь. Не хочешь говорить, не надо, — и Антонина Ивановна, грузно поднявшись, ушла на кухню, зазвенела кастрюлями, сковородкой.
Зоя закрыла глаза. Она гнала от себя мысли о Жене, решила выкинуть его из души навсегда, старалась даже не вспоминать о нем. Но это было не так просто. Тоска изводила ее, и временами Зое казалось, что она хочет встретиться с Женей. С ним все покончено, это так, но ей хотелось увидеть его и все ему высказать. Она сказала бы ему, что он нехороший человек, сказала бы, что она тоже была нехорошей. Но Женя исчез, и высказать все, что было на душе, некому.
Пускай бы хоть девчата пришли. Побыть с кем-то, поговорить о чем попало, только бы не думать об одном и том же. И Реня больше не показывается. Правда, у нее скоро сессия, нет времени, а Валя, Люба? Неужели они тогда заметили, что она спряталась от них? Это было еще до приезда Жениной жены. Выйдя из дому, Зоя заметила Любу с Валей. Они явно шли к ней, и Зоя спряталась в соседнем подъезде. Она знала, что девчата шли ругать ее за то, что ушла с завода, а у нее не было никакого желания выслушивать их нотации. Сейчас она рада была бы — пусть бы ругали, пусть бы попрекали.
Зоя поднялась, походила по квартире, подошла к окну, стала смотреть на улицу.
В комнату вошла Антонина Ивановна, увидела, что Зоя смотрит в окно.
— Вон какое солнышко на улице, и морозик слабенький. Шла бы хоть подышала воздухом, — принялась она за свое.
Зое и самой вдруг захотелось на улицу, на солнышко, на мороз. Она надела пальто, серую пуховую шаль, выбежала во двор, вдохнула свежий морозный воздух.
Во дворе играли дети. Бегали, кричали, гонялись друг за дружкой. По мерзлой земле, слегка присыпанной снегом, двое мальчишек таскали санки, в которых сидел третий. Полозья скрипели на непокрытой снегом земле, тащить санки было нелегко, и мальчишки старались изо всех сил.
Двое других возились посреди двора, отбирая друг у друга ржавое колесо. Рядом стояла девочка в белой шубке, подпоясанной красным ремешком. Под шубкой у нее, наверно, было надето еще немало одежек, и девочка была неповоротливая, толстая, как куль, на мальчишек с их колесом она смотрела равнодушно.
— Иди, поиграй с ними, — услышала Зоя у себя за спиной насмешливый голос.
Оглянулась. На скамейке у подъезда сидела тетя Маша, нянька из четвертой квартиры. Она держала на коленях завернутого в одеяло ребенка и ехидно поглядывала на Зою.
Ничем не ответила на насмешку. А та завела, будто имела право поучать: «Такая большуха, а не учишься, не работаешь… Тунеядка ты, что ли…»
Настроение было испорчено, вернулась домой, разделась, швырнула пальто, платок.
— Что ж так скоро? — удивилась Антонина Ивановна. Она стояла перед Зоей с засученными рукавами, руки ее были в муке, и лицо у нее было в муке, но Зоя даже не стала говорить, чтобы мать вытерлась. Снова улеглась на диван, но поднялась, подошла к столу, взяла газету.
Требуются бухгалтеры… старшие бухгалтеры… инженеры-электрики… техники по отоплению… Ага, завод имени Кирова набирает учеников по специальностям: токари, слесари, шлифовщики… Шлифовщиком работает Коля Силицкий и никак не может отмыть руки от мазута… Ромео… Бросила газету. Вспомнилось, как еще в десятом классе ходили с экскурсией на завод имени Кирова. Огромные, грохочущие цеха пугали Зою, боялась близко подойти к станку, казалось, сейчас что-то свалится на нее, ударит в лицо стружка или деталь упадет на голову. Как же она пойдет учиться на токаря или шлифовщика, если боится станка, боится громадного цеха, в котором все грохочет и дрожит.
К вечеру Зоя совсем не находила себе места от скуки и одиночества. Что-то ее угнетало, куда-то тянуло и в конце концов, совершенно неожиданно для себя, она решила пойти к девчатам в общежитие.
Сначала, когда Зоя открыла дверь, ей показалось, что она не туда попала. Если бы не Валя, словно на пружинах подскочившая с дивана, Зоя повернулась бы и ушла.
— Зойка! — бросилась к ней Валя. — Каким ветром тебя занесло? Иди, иди, — тащила она Зою за руку.
— Что это у вас за перемены? — оглядывалась Зоя. — Еще одна кровать. И шкаф как будто не здесь стоял.
— И не говори, — махнула рукой Валя. — Перемена декорации. Знаешь, кто теперь с нами живет? Инка Горбач!
Это и в самом деле была новость.
— С чего это? У нее же родители в Минске.
— Раздевайся, раздевайся, — тащила ее Валя за рукав. — Ну, у нас тут вообще… Ты же ничего не знаешь… Дурочка, почему бросила завод?
Сели на диван. Зоя все оглядывалась. Хотя и появилась здесь четвертая кровать, в комнате, как и раньше, было уютно, чисто и пахло антоновкой. Валя стала выкладывать новости.
— Началось все с того собрания, помнишь? Тогда еще Инку Ольга Николаевна и начальник цеха песочили. С того собрания за нее и взялись. Сам директор вызывал к себе. И что ты думаешь выяснилось? Оказывается, все мы были виноваты, никто даже не поинтересовался, как она живет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38