– Тебе нужно только тари да развлечения, а есть еда или нет – это тебе все равно.
– Нет, это не так, – запротестовал Раму, – с тех пор как умерла Бахури, меня не тянет в эту старую лавку, мне даже неприятно там бывать.
– Если бы сейчас была жива Бахури, как бы она обрадовалась, – сказал Багвалия.
Раму вздохнул: бедняга Бахури умерла от голода.
– А мой сын тоже умер от голода, – проговорил Бхакхана.
– В то же время умер и мой отец, – медленно произнес Рам Бхаджна.
Наступившее молчание прервал Пхагвания.
– Почему мы все умираем от голода? – спросил он. Все молчали. Пхагвания сам ответил: – У меня огромное желание умереть от какой-нибудь другой болезни, но только не от голода. Если за мной придет смерть, пусть она явится с чем-нибудь другим, только не с голодом. Я слышал, что в городе есть какие-то новые болезни, от которых человек умирает, если он ест молочную рисовую кашу.
– Молочную рисовую кашу? – Багвалия облизал губы и посмотрел на луну, которая казалась чашей, полной молока. Одна только мысль о молоке и хлебе заставила Багвалия задрожать.
– Слушайте, друзья, – обратился ко всем Раму, – с завтрашнего дня мы будем урывать время и работать на этой земле. И до тех пор пока мы не вырастим на этом поле урожай, мы не возьмем в рот ни капли тари. Поклянемся же.
Все поклялись. Неожиданно «чаша, наполненная молоком», скрылась в листве деревьев, в кустах затрепетала птица и тут же замолкла.
Пхагвания мечтал, чтобы сегодняшняя ночь осталась такой навечно.
Но взоры его друзей как бы говорили: нет, нам снова придется вернуться в царстве тьмы, в зловонные прогнившие хижины, где нет благоухания, нет луны, не слышно звуков, а есть только один взгляд, который пристально и молчаливо падает на выпившего мужа как вынужденное жестокое обвинение. Это обвинение не имеет ни губ, ни души. У него есть только взгляд, который как бурав проникает в самую глубину сердца. Не смотри на меня так, не смотри. Да, да, я пил тари, да, да, я оставил детей голодными. Ты тоже осталась голодной. Но я вынужден так делать. Я буду пить тари даже тогда, когда у меня пересохшее горло и пустой желудок, и все потому, что вокруг меня глубокий мрак. Мои песни не находят пути, и меня все время преследует благоухание цветущего манго. Разреши мне уйти назад.
Но Пхагвания не может это сказать, он может только бить свою жену.
На следующий день очищать участок пришли только Раму, его дочь Дасия и Кальва. Остальные батраки работали на поле тхакура. В доме Шиванарайн Сингха Раму выпросил три мотыги, и работа закипела. Во время работы Раму понял, как трудно возделать новое поле. Пахать, сеять, жать было привычным делом для Раму и поэтому казалось легким. Но здесь на каждом шагу встречались трудности. Сначала пришлось поджечь заросли кустарника, потом выковыривать мотыгами камни и валуны, складывать их в кучи, срывать бугры, засыпать глубокие ямы. Три месяца продолжалась эта работа. Иногда приходили помогать Рам Бхаджна, Пхагвания, Бхакхана, Дукхна и другие батраки, но они бывали редко, потому что работы на полях тхакура было так много, что совсем не оставалось свободного времени. К тому же они так уставали к вечеру, что приходили больше для того, чтобы поболтать, а не работать.
В первый же день, закончив работу, Раму увидел, что он сделал очень мало. Сегодня первый день. Задумавшись, он тут же отогнал эту мысль. Но сразу же пустой желудок заставил его подумать о еде. Где же взять что-нибудь поесть сегодня вечером? Если он пойдет работать на поле тхакура, то там получит немного хлеба. Что же делать? Если он будет работать на тхакура, то не сможет расчищать свой участок, а если будет работать на своем поле, то останется голодным.
Наконец, Раму нашел выход. Он отправился к Шиванарайн Сингху и боязливо стал рассказывать тхакуру о своей беде.
– Получил землю, а все-таки идешь ко мне, – засмеялся тхакур.
– Но, хозяин, – проговорил Раму, – моя земля еще ничего не принесла мне. Что же мне есть?
Тхакур захохотал:
– Ну, ладно, иди возьми четыре мана и приложи в книге палец. Но запомни, снимешь урожай, отдашь мне шесть манов зерна.
– Семь манов отдам, хозяин. Весь месяц буду трудиться так, что сам господь бог позавидовал бы мне, и на моем поле вырастет и ячмень, и сахарный троатник, и пшеница, и горох, и многое другое.
– Бог сделал бы то же самое, – смеясь, сказал тхакур.
Вскоре Раму построил новую хижину на своем поле, а для этого пришлось занять у тхакура немного денег, которые тот дал ему не без удовольствия. Ведь Раму был хозяином двух акров земли. Затем Раму подумал о том, что для Дасии, его дочери, нужно сшить пару платьев, и снова он занял у тхакура небольшую сумму. Он купил небольшой деревянный сундучок, заботливо положил в него, кроме двух новых платьев дочери, дарственный акт па землю. Когда дочь укладывалась спать, Раму часто усаживался рядом и начинал мечтать о растущем на его земле богатстве. Иногда сердце его начинало тревожно биться: что, если дарственная на землю пропала? А если это так, то что же будет? И Раму стремительно бросался к сундуку, быстро открывал крышку и, осторожно извлекая из складок платья бумагу, водил пальцами по напечатанным строчкам с такой любовью и нежностью, как будто бы гладил по головке своего маленького сына. Немного спустя он успокаивался, несколько раз еще прижимал к себе бумагу и, наконец, совсем успокоившись, открывал сундучок и прятал дарственную в складки нижнего платья. Закрыв сундучок на замок, он ложился и спокойно засыпал.
До конца месяца бойшакх Раму очистил уже семь катха земли, и теперь его самым заветным желанием было посеять на этом клочке ячмень.
1 2 3 4 5 6 7