– Это кто орет? – возмутился Чече Шах.
Все пассажиры поддержали его:
– Это мы орем? Так, значит, вы утверждаете, что мы орем?
– Возьмите сейчас же обратно свои слова! – закричал редактор. – Иначе завтра же я помещу об этом статью в газете! Вы знаете, кто я такой?
– Ты? – зло огрызнулся кондуктор. – Да не меньше, чем губернатор штата Бомбей!
– Я Чече Шах! Редактор газеты «Hay Бхарат!» А ты меня смеешь позорить?! Болван! Осел!
– Да заткнитесь вы! – закричал кондуктор.
– Заткнитесь? – завизжал, задыхаясь от злости, Чече Шах и бросился на кондуктора с кулаками.
Рабочий железнодорожных мастерских встал между ними. В это время к станции подошел следующий поезд, и приехавшие пассажиры, увидев, что последний автобус еще не ушел, побежали к нему.
– Заходите, заходите! – кричал торговец манго и, сунув корзинку с плодами под лавку, освободил возле себя место.
Люди кинулись в автобус. Кондуктор попытался было их задержать, но пассажиры были злы на кондуктора и поэтому назло ему всячески помогали вновь прибывшим сесть. Скоро в автобус набилось около сорока человек.
– Я не возьму ни одного человека сверх восемнадцати! – мрачно сказал кондуктор, выходя из машины.
– Всех заберешь! – кричал Чече Шах.
– Да, да, всех заберешь! – поддержали его остальные.
– Что вы зря кричите? – вмешался рабочий железнодорожных мастерских. – Автобус рассчитан на восемнадцать человек. Кондуктор согласился взять двадцать два, а вы назвали сюда всех приехавших на последнем поезде! Автобус не может взять всех! Зачем ерунду говорить?
– Да, конечно, вся мудрость мира досталась только на твою долю! – издевался торговец манго, выразительно указывая глазами на одежду рабочего. И, высунувшись из окна, стал звать пожилую женщину, стоявшую возле автобуса: – Заходи, мать! Заходи и ты! Этот автобус всех заберет!
Все пассажиры покатились со смеху, а кондуктор, скрипнув зубами, сказал:
– Сейчас я позову полицейского! – И, повернувшись, пошел в иранский ресторан звонить по телефону в полицейский участок.
– Веди, веди полицейского! – кричал ему вслед флейтист Дарбар Асангх, который был немножко навеселе. – Ты думаешь, мы его испугаемся? Или, быть может, ты думаешь, что мы и кондукторов боимся? Дарбар Асангх никого не боится! В праздник холи я так разукрасил физиономию одному мадрасцу… Негодяй грозился убить меня, а я раскроил ему череп палкой! Насилу ноги унес, подлец! На другой день я встретил его в автобусе. Вся голова в бинтах. Я сказал ему: «Ты мадрасец, а я Дарбар Асангх, и я разбил тебе голову. Беги, зови полицейского, я тебе при всех голову оторву!»
Чалма Дарбар Асангха развязалась, лицо покраснело от выпитого вина. На коленях он держал футляр с флейтой.
– Почему этот проклятый автобус стоит? – заорал он.
– Кондуктор пошел за полицейским, – ответил ему кто-то из пассажиров.
– Пусть приводит! – кричал он. – Дарбар Асангх всем головы поотрывает!
– Храбрый человек Дарбар Асангх! – стали поддразнивать его пассажиры. – Сильный, бесстрашный, один с десятерыми справится!
– Спросите этого мадрасца, – продолжал польщенный Дарбар Асангх. – Спросите его, он вам скажет, кто кого побил! Я его тогда побил и завтра побью! Меня зовут Дарбар Асангх, флейтист! Меня весь Бомбей боится!
– Ну, этот проклятый кондуктор нас попомнит! – сказал Чече Шах.
А уже через несколько минут пассажиры мирно беседовали друг с другом и каждый стремился рассказать историю, из которой бы явствовало, насколько он силен и бесстрашен.
В разговоре не принимали участие только рабочий железнодорожных мастерских и пара молодоженов, приехавшая с последним поездом. Они были так заняты собой, что не замечали ничего вокруг себя. Отрешившись от всего земного, они не сводили друг с друга влюбленных глаз.
«До чего же она прекрасна! – думал я, позабыв о происшествии в автобусе. – Десять лет назад я встретил такую же красавицу. Увидев ее, я вылез из автобуса и долго шел, не зная куда и зачем».
В моем сердце распустились розы, которые когда-то были ее губами, нежные бутоны, которые когда-то были ее словами! Эти поцелуи, которые когда-то были моими! Неужели этот родник до сих пор не иссяк? Неужели ее стан не склонился, подобно ветви яблони, отягощенной плодами? Неужели в ее сердце сохранился бутон моей любви? Неужели на синем небе ее глаз до сих пор мерцает звезда моего сердца? Где ты, моя прошедшая любовь, и почему ты сегодня пришла в этот поздний час в последний автобус, чтобы разбудить мое сердце? Возьми свои воспоминания обратно, ибо у меня нет сейчас ни бутонов, ни роз, моя жизнь – автобусная остановка, и я жду отправления последнего автобуса.
Я смотрел на молодых людей, которые сидели у окошка, тесно прижавшись друг к другу, и о чем-то шептались.
«Нет, нет, мне нельзя на них смотреть!»
Я отвернулся и стал смотреть в окно. Я увидел кондуктора, который подходил в сопровождении полицейского и трех солдат из станционной охраны.
Все пассажиры сразу же притихли. На их лицах отразился испуг. Чече Шах и Дарбар Асангх, которые кричали больше всех, притихли, и, глядя на них, можно было подумать, что их змея понюхала. Чече Шах вытирал платком пот со лба, жена успокаивала его, что-то говоря на языке гуджерати.
– Это почему же сюда набилось столько народа? – грозно сказал полицейский, появляясь в дверях автобуса. – Выходите все!
Пассажиры не проронили ни слова.
– Кто вошел последним? – спросил полицейский.
Все молчали.
– Ну, тогда говори ты, – обратился полицейский к кондуктору, – кого нужно высаживать?
– Вот этот сел позже всех! – сказал кондуктор, показывая на Чече Шаха.
1 2 3 4 5