Внезапно молния осветила щит холодным голубым светом.
Альбертина с трудом смогла разобрать кое-какие буквы.
— «Вилла Вюншельберг, — пробормотала она. — Дом тысячи чу…» — Больше ничего прочитать не удалось.
Две маски — одна смеющаяся, другая плачущая, — искусно вставленные в кованые ворота, воззрились на Альбертину. Как было бы здорово, если бы Саладин подождал ее и убедился, что она благополучно добралась до дома. Неприятное, зябкое чувство распространилось по всему ее телу. Капли дождя текли по шее, проникали под жилетку и ползли по спине.
Альбертина толкнула створки ворот, но тут же отпрянула. Она могла поклясться, что плачущая маска теперь засмеялась, а смеющаяся скривилась и заплакала.
— Маша, Маша, ты подумай, у меня уже призраки перед глазами начинают мелькать, — Альбертина старалась успокоить себя. Она сунула руку в правый карман жилетки и убедилась, что ее лучшая подруга на месте. Маша забилась в кармане в самый дальний уголок. — Ты что, испугалась, что в нас молния угодит, да? — пристыдила Альбертина бедную матрешку.
Машин красный фартучек уже слегка облупился. Ведь она была самая старшая, и поэтому ей приходилось оберегать всех остальных матрешек, которые хранились в ее пузатом животике, и сносить все толчки и удары. Не было ничего такого в мире, что Альбертина не могла бы доверить своим пяти деревянным куколкам.
Обеими ногами Альбертина угодила в глубокую лужу и потом уже более осторожно стала пробираться по широкой, посыпанной гравием дорожке. За статуей графа раздался какой-то шорох и напугал ее. Альбертина предпочла прибавить ходу и на всех парах помчалась к вилле.
Вблизи дом совсем не выглядел мрачным. Когда-то стены были покрашены в желтый цвет, а на ставнях можно было еще разглядеть следы разноцветных картинок. Одна из них изображала короля и королеву в роскошном тронном зале, а через два окна на ставнях сияли большие подсолнухи. Пристройки и балкончики, и в особенности высокие башни из песчаника по обе стороны от входа, превращали виллу Вюншельберг в маленький замок.
Альбертина была уверена, что в таком доме она всю ночь глаз не сомкнет, но все равно собралась с духом и зашагала по ступеням, ведущим ко входу. Справа и слева от массивной двустворчатой двери располагались два спящих льва, которые охраняли вход. Они были вырезаны из камня столь искусно, что Альбертина поначалу приняла их за настоящих.
— Есть кто живой? — Она понимала, что услышать ее вряд ли кто сможет, но кнопки звонка поблизости нигде не было. — А-у-у-у! — еще раз прокричала Альбертина и протянула руку к тяжелой двери.
Не успела она дотянуться до блестящей медной кнопки звонка, которую наконец заметила, как раздался оглушительный львиный рев, который перекрыл бушевание дождя. Альбертина замерла, сжавшись в комочек. Не шевелясь, она зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то они вмиг расширились до того, что брови поползли вверх и за растрепанной челкой их стало не видно. Спящие львы заклацали зубами, дважды стукнули оземь хвостами — и вновь замерли, неподвижно и царственно. Обе створки дверей распахнулись. — Руки вверх, если жизнь вам еще дорога! Не вынуждайте меня воспользоваться этой антикварной вещью по назначению. Кто вы, и главное — что вам угодно?
Альбертина не решалась даже глазом моргнуть. Перед нею покачивался ствол заржавленного ружья. Было похоже, что ружьем этим последний раз пользовались лет двести назад. И Альбертине вовсе не хотелось удостоверяться в том, что ружье и сейчас в полном порядке. Во всяком случае сейчас, когда оно направлено прямо на нее. Медленно, миллиметр за миллиметром, она поднимала руки вверх.
По ту сторону ствола она увидела маленького человечка, круглого, как шар. Подол ночной рубашки сзади волочился у него по полу, а впереди немного задирался — из-за внушительного, выпирающего вперед животика. Адмиральская треуголка едва удерживалась у него на голове. Длинные страусиные перья свешивались с этого старомодного головного убора и при каждом слове норовили попасть ему в рот.
— Кха… хаааа-ха… хааа. — Человечек отдувался, пытаясь справиться со скользкими перьями, которые лезли ему в лицо, но перья только отлетали от рта и щекотали ему нос.
Никогда в жизни Альбертина не видела таких больших ноздрей. И когда человечек шумно вбирал ноздрями воздух, Альбертина боялась, что ее затянет в одну из этих бездонных пещер.
— Меня зовут… — начала было Альбертина, но в этот момент месье Флип чихнул, от чего и ружье, и треуголка задрожали, как при землетрясении.
Ружье с треском выстрелило. Альбертина ощутила струю воздуха, когда мимо ее левого уха просвистела пуля. Девочка отскочила назад. Не успела она спрыгнуть с лестницы на дорожку, как прямо на нее мягко покатились два огненных шара. Альбертина снова вскарабкалась на самый верх лестницы.
Огненные шары запрыгали по дорожке, бороздя мелкий гравий, так что белые камешки градом посыпались на головы кругленького человечка и Альбертины. Оба молниеносно укрылись от обстрела за надежными спинами львов.
Когда вновь стало тихо, Альбертина осторожно выглянула из-за каменного тела дикой кошки. Только теперь она поняла, что так напугавшие ее огненные шары были вовсе не огненные шары, а фары какого-то желтого автомобиля. Автомобиль, который явно был гораздо старше Альбертины, остановился прямо перед каменной лестницей. Ровно посредине ветрового стекла зияла маленькая дырочка от ружейной пули.
— Руфус! — донесся из автомобиля скрипучий женский голос.
Бледная, усеянная веснушками рука осторожно приоткрыла переднюю пассажирскую дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71