— Отчего ты плачешь? — спросил у него Цыплёнок.
— Страшно! — ответил Козлик. — Там, на реке, кто-то сидит — большой и лохматый…
И они заплакали вместе и побежали дальше.
Бегут вдвоём, плачут.
Встретилась им Утка. Посмотрела на них, ничего не спросила, заплакала, побежала следом.
Бегут по дорожке Козлик, Цыплёнок и Утка, горько плачут.
Сидел на пеньке Медвежонок. Хотел спросить, почему Козлик, Цыплёнок и Утка так плачут, но только открыл пасть — а их уже и след простыл.
Заплакал Медвежонок, побежал вдогонку.
Вот бегут теперь Козлик, Цыплёнок, Утка и Медвежонок, на весь лес плачут…
На старом дубу дремал Филин. Слышит Филин: лес на все голоса плачет. И плач этот к нему, к Филину, приближается. Открыл он один глаз, видит: бегут Утка, Цыплёнок, Козлик и Медвежонок — на весь лес заливаются.
Тут Филин как закричит:
— Вы что тут плачете, спать мешаете?!
Утка, Цыплёнок, Козлик, Медвежонок остановились как вкопанные, а потом бросились бежать назад, плача ещё громче.
Лежал на пригорке Кот — трубкой попыхивал, лапой лапу поглаживал. Видит: бегут из леса Утка, Цыплёнок, Козлик, Медвежонок — все до одного плачут.
— Вы что плачете? — крикнул Кот.
— Там, на реке, — сказал, всхлипывая, Козлик, — сидит кто-то, большой и лохматый.
— Серый и страшный! — сказал Цыплёнок.
— Без головы и без ног!.. — сказала Утка.
— И дышит, — прошептал Медвежонок.
— Э-ка! Испугались!.. — сказал Кот. И первым, попыхивая трубкой, двинулся к реке. — Серого, лохматого, безголового и безлапого бояться не надо, — говорил он. — Вот если бы серый, лохматый, с головой и с лапой… Тогда — да! А это — фу!.. Ту-ман!
И он презрительно ткнул лапой в клубящийся над рекой туман и выпустил огромное сизое кольцо дыма.
И тут запел петух, выглянуло солнце и большой, серый, лохматый туман на реке начал таять.
Колодец
Когда-то в колодце была холодная вкусная вода. И кто бы её ни попробовал, говорил: «Никогда не пил слаще этой воды!» Но потом колодец постарел, и вода из него ушла. Лишь на дне осталась чёрная жидкая грязь, в которой по ночам светились звёзды…
Вот пришёл однажды к колодцу седой старик.
— Здравствуй, колодец! — сказал он. — Вот мы с тобой и повстречались. А ведь это я когда-то вырыл тебя и срубил твои деревянные рёбра!
— Ох!.. — вздохнул колодец. И на дне его квакнула лягушка.
— Когда ты был молодой, — продолжал старик, — из тебя можно было сразу брать по сто вёдер. А за ночь ты снова заполнялся водой! И я тоже работал целый день, а стоило мне чуть-чуть поспать — и я мог работать снова…
— О-хо-хо! — вздохнул колодец.
— Жаль мне тебя! — сказал старик. — И крыша над тобой сопрела, и сруб твой сгнил, и ведро девалось неизвестно куда… Хочу, чтоб ты снова был молодым.
И старик принялся за работу.
Вычерпал из колодца грязь, выбросил лягушку, принёс брёвна и стал рубить новый сруб.
Долго он работал… Каждое утро приходил к колодцу, углублял его, тесал брёвна и мастерил крышу. Но с каждым днём работа двигалась медленнее, потому что старику нужно было всё дольше и дольше отдыхать…
Наконец колодец был готов. Он стоял свежий, сияя жёлтыми боками, и от него пахло молодым деревом. И снова пришла к нему вода и была холодна и вкусно, как прежде.
На прощанье старик подарил колодцу звонкую цепь и лёгкое жестяное ведро.
— Вот, — сказал он, — стой здесь долго, пои прохожих водой. А состаришься, снова придёт человек и омолодит тебя.
— А ты? — скрипнул цепью колодец. — Кто омолодит тебя?
— Э!.. — махнул рукой старик. И ушёл по дороге…
Колодец долго смотрел ему вслед. И ждал его на следующее утро и потом целое лето. А устал ждать — запечалился, и вода в нём стала такой прозрачной, что если кто-нибудь её пил, то сразу молодел на двадцать лет.
К тёплому морю
Олень стоял на скале, и рога у него были розовые от заходящего солнца. Он смотрел на заснеженную равнину, на дальний лес и навсегда прощался с этой страной. Впереди у него был долгий путь, и он начал вспоминать лето, ручей, овраг, за которым росла старая ель, мягкий мох на опушке, и от воспоминаний ему стало ещё грустнее.
«Вот, — думал Олень, — кончилось лето, пришла осень, и теперь надо уходить на юг. Там, на юге, нет этих скал, этих гор и ручьи звенят по-другому».
Он затрубил, и по всей равнине понеслось: «О-о-о-о!..»
Солнце совсем скрылось, потемнели горы, заблестели первые звёзды… И Олень стал спускаться вниз.
В это время в охотничьей избушке топилась печь, крепко потрескивали дрова и охотники, попив чаю, укладывались спать. Ружья у них были длинные, собаки злые, и все они были меткие стрелки.
— Гасите свет! — сказал главный охотник. — Рано утром пойдём на оленью тропу.
Олень шёл всю ночь, и всю ночь ему было грустно. Снег скрипел под копытцами, то и дело падали звёзды, и редкие снежинки, кружась, опускались с неба. Одна из них залетела Оленю в ухо и сказала: «Берегись!» — «Кого?» — спросил Олень. Но Снежинка уже растаяла.
Перед утром Оленю стало холодно, и он побежал. Он бежал красивыми большими прыжками, высоко закинув голову, почти не касаясь земли. И ему казалось, что все деревья, все кусты и овражки бегут вместе с ним. Потом он вспомнил, что ему сказала Снежинка, и побежал ещё быстрее. «Вот так! Вот так! Вот так!» — приговаривал он и думал: «Меня теперь не догонишь. Чего мне бояться?!»
Когда рассвело, охотники вышли из своей избушки и не торопясь пошли к дороге, по которой бежал Олень. На Севере такая дорога называется «варга».
— Идёмте к варге! — сказал главный охотник.
И все тронулись. Собак они оставили дома.
Олень в то время устал бежать, полизал снег и пошёл шагом. Сердце у него гулко билось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101