И это относится не к какой-то одной религии! По всему миру постоянно разыгрывался один и тот же сценарий: эксплуатация человека во имя Бога. Поэтому мне становится очень неловко, когда меня тем или иным способом связывают с понятием религии. Впрочем, есть и другая проблема: в жизни человеку подчас приходится решать, что именно он ненавидит.В моей юности я был известен в университете как атеист, как человек нерелигиозный и настроенный против всех моральных принципов. Да, я придерживался и продолжаю держаться этой позиции. В этом я не изменился ни на каплю. Мое отношение остается прежним. Но репутация человека неверующего и аморального создавала немало трудностей. Это осложняло общение с людьми, делало его почти невозможным. Эти характеристики — аморальность, безверие и все прочее — непроницаемой стеной отгораживали меня от людей. Я бы таким и оставался, для меня тут проблем не было, но я видел, что это не позволит мне поведать о своих переживаниях, поделиться с другими своим опытом.Стоило людям узнать, что я не признаю ни религию, ни мораль, как они тут же замыкались в себе. Достаточно было услышать, что я не верю в Бога, в рай и ад, — и они тут же шарахались от меня, как от чумного. Это относилось и к людям образованным, ведь я был университетским профессором, а вокруг работали сотни преподавателей и ученых, людей разумных и толковых. Но они тоже избегали меня — им не хватало смелости отстаивать собственные убеждения, они не умели спорить.А я спорил всегда и всюду — на улицах, в университете, в магазинах, повсюду, где можно было с кем-то поговорить. Я безжалостно критиковал религию и старался окончательно избавить людей от этой чуши. Но результат был прост: я остался один, как остров в безбрежном океане. Никто со мной не разговаривал, со мной не решались даже здороваться — кто его знает, что из этого получится? И тогда мне пришлось выбрать новую стратегию.Как ни странно, я подумал вдруг, что те люди, которых занимает поиск истины, рано или поздно обращаются к религии. Меня они считали неверующим, и потому не хотели со мной разговаривать. Но ведь именно эти люди действительно хотели постичь истину! Это они пошли бы со мной в неизвестность! Однако у них уже была религия, своя секта, своя философия, а меня они считали неверующим. Нас разделял барьер. Но именно таких людей я искал!Конечно, были те, кого религия не интересовала — но и истина тоже. Их занимала обыденность: как больше денег заработать, как стать великим политиком — президентом или премьер-министром. У них были будничные интересы. Такие люди не интересовали меня, а их не интересовало то, что я мог предложить. Если бы им предложили выбор между истиной и постом премьера, они без колебаний выбрали бы министерскую должность. А про истину они так сказали бы: «Спешить некуда. Впереди целая вечность, истина подождет, а вот такой возможности заполучить портфель министра больше, наверное, и не будет! Не каждому такое счастье выпадает! Истина повсюду, так что ее мы рано или поздно найдем. Давайте же сначала позаботимся о мимолетном, преходящем. Это похоже на прекрасный сон! Настоящая действительность никуда не денется, а чудесный сон краток».Вот что их интересовало — сновидения, воображаемое. Это были «не мои» люди. Полная противоположность взглядов тоже делала наше общение невозможным. Я предпринимал кое-какие попытки, но этих людей ничто не занимало — ни религия, ни истина, ничто по-настоящему важное.Многих это, напротив, очень даже интересовало, но они уже были христианами или индуистами, мусульманами, джайнами или буддистами. Они уже приняли некую идеологию и теологию. И тогда мне стало ясно, что придется поиграть в религиозность. Иного выхода не было. Только так я мог найти искренних искателей.Я терпеть не могу слово «религия», я всегда его ненавидел, но мне пришлось говорить о религии. На самом же деле за разговорами о религии крылось совсем не то, что принято понимать под этим термином. Это была просто стратегия: я пользовался привычными словами — Бог, вера, освобождение, мокша, — но придавал им свой смысл. Благодаря этому мне удалось привлечь людей. Ко мне начали приходить.На то, чтобы изменить укрепившиеся представления обо мне, потребовалось несколько лет. Но люди просто слушают слова, не понимая их смысла. Люди понимают только буквальное значение, глубинного содержания они не замечают. И я обратил их собственное оружие против них! Я комментировал религиозные писания, одновременно придавая им особый смысл!Я мог бы делать то же самое и без всяких священных текстов. Так было бы даже проще, ведь тогда я говорил бы откровенно, без обиняков. В действительности, не было никакой нужды прибегать к помощи Кришны, Махавиры или Иисуса, приписывать им слова, которых они никогда не говорили. Но такова уж человеческая глупость! Я повторял то же самое, что говорил и раньше, когда они не хотели меня слушать... но теперь вокруг собирались тысячи людей — еще бы, я ведь говорил о Кришне!Но что общего у меня и Кришны? Что такого он для меня сделал? Какая связь между мной и Христом? Если бы я встретил его в те времена, я непременно сказал бы: «Ты фанатик, ты не в себе! И я не могу сказать, что распявшие тебя так уж ошибались. У них просто не было другого выхода».И у меня тоже не было иного выхода. Когда я начал говорить о Христе, меня стали приглашать христианские колледжи и богословские институты. Но в глубине души я хихикал, потому что эти дурни искренне верили, что я пересказываю слова Христа! Да, я действительно говорил его словами — нужно лишь понимать, что словами можно играть, им можно придавать любое значение, — а слушатели полагали, что именно это Иисус имел в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107