в свою очередь и Дьявол жрет и лакает то, что эти его добрые ученики выплевывают и извергают сверху и снизу… Дьявол своим рылом пожирает то, что извергается из ротового и анального отверстия евреев, это его любимейшее блюдо, на которое он набрасывается, как свинья в хлеву…» (80, 6, 78). Хотя современники не всегда одобряли грубый стиль Лютера, они приняли его тезис, что евреи — изгои, дети Сатаны и не могут жить рядом с добрыми немецкими протестантами. «Нам нельзя терпеть, чтобы евреи жили среди нас, ели и пили с нами», — писал в 1558 году лютеранский проповедник Эрхардт, советуя, по примеру Св. Амвросия, «сжигать их синагоги». Не забыл он и о необходимости освободить евреев от их денег: «Следует конфисковать все их деньги, серебро и золото; такие благоверные советы и законы были даны нашим боговдохновенным Лютером». Экспрессивный стиль Лютера зачастую использовался в Германии, а иногда и во Франции для выражения той особой ненависти, которая несет на себе немецкий отпечаток. Немцы выказали подобающее уважение к своей исторической традиции, когда заявили, что первый крупный нацистский погром в ноябре 1938 года был благочестивым мероприятием в честь годовщины рождения Лютера.Сущность этой немецкой ненависти, которая не претерпела существенных изменений с тех пор, как в 12 веке монах Рудольф проповедовал крестовый поход на Рейне, была проанализирована в начале 20 века писателем Якобом Вассерманом *39. Он впервые столкнулся с этой стороной реальности и обнаружил, что значит быть евреем в Германии, когда его призвали на срочную службу в армию:«Я впервые встретил ту тупую, окостеневшую, почти немую ненависть, пронизывающую этот народ. Слова „антисемитизм“ недостаточно, чтобы описать ее, так как этот термин ничего не говорит ни об истоках, ни о глубине, ни о смысле этой ненависти. В ней сочетаются элементы предрассудков и умышленного обмана, фанатического ужаса, священнической грубости, злости потерпевшего и ущербного человека, невежества, лжи, бесстыдства, апологетической самозащиты и религиозного изуверства. В этой ненависти присутствуют алчность и любопытство, кровавая похоть и страх перед соблазном и совращением, любовь к таинственному и комплекс неполноценности. По своему составу и подоплеке это специфически немецкое явление. Это — немецкая ненависть» (188, 53). Конечно, представителям других наций было бы очень приятно согласиться с Якобом Вассерманом, что антисемитизм — специфически немецкое явление. Но согласиться с этим — значит игнорировать европейскую историю. Одна из черт этой ненависти, которую порой упускают из виду, состоит в том, что она не зависит от непосредственных контактов с ненавистным народом и может процветать (и фактически процветает) в тех странах, где евреи не жили на протяжении многих поколений. «Мои более счастливые собратья по вере, — писал Герцль *40, — не поверят мне, пока юдофобы не докажут им на практике, что чем дольше антисемитизм остается без употребления, тем более яростно он прорывается». Поэтому выражение «каждый еврей носит антисемитизм за плечами» не объясняет распространенности и постоянства этой заразы; скорее истина состоит в том, что каждый христианин носит за плечами антисемитизм.После того, как евреев изгнали из Англии и Франции, их продолжали столь же яростно ненавидеть там много столетий. Неудавшаяся попытка Кромвеля *41 вернуть евреев в Англию спустя 350 лет после их изгнания была, очевидно, частью его плана развития английской торговли. Французский посол в Голландии писал своему коллеге в Лондон, что евреи обратились к нему с петицией, «добиваясь, чтобы этот народ приняли в Англии для развития ее коммерции». План Кромвеля встретил всеобщее сопротивление, основывавшееся на старых религиозных и экономических соображениях. Пуританский памфлетист Уильям Принн (1600 — 1669) противился ему, выдвигая благочестивый довод, что евреи в Англии «распяли по меньшей мере трех или четырех детей, что и послужило главной причиной их изгнания». Очевидно, средневековая традиция оставила глубокий отпечаток в умах англичан. Противники политики Кромвеля утверждали, что было бы неправильно «разрешить евреям жить среди нас и хулить Христа». В одной из групповых петиций было заявлено, что идея возвращения евреев «грешна», а открытие синагоги — «позор для христианской церкви». Однако кажется, что подлинной причиной протестов был страх перед конкуренцией: «Обитатели Лондона считают, что это (возвращение евреев) будет крайне вредно для торговли». И все же евреи стали постепенно возвращаться в страну «вследствие попустительства», как писали в еженедельной газете того времени. Два года спустя, в 1660 году, королю Карлу II42 был представлен «Протест относительно английских евреев», в котором их обвиняли в попытке «купить собор Св. Павла под свою синагогу», а в «комиссию по расследованию положения» евреев была направлена петиция протеста против их возвращения в страну. Это — первое в новой английской истории упоминание о «комиссии по расследованию», комиссии, которая много позже стала постоянным орудием политики британской мандатной администрации в Палестине.Карл II и Яков II43 либерально относились к горстке евреев, которым в периоды их правления удалось упрочить свои позиции в стране. Но, тем не менее, евреи не имели полноты гражданских прав вплоть до середины 19 века.Возвращение евреев в конце 18 века во Францию вызвало сильное противодействие церковников. Выступая 23 декабря 1789 года в Национальном собрании, епископ Нанси сказал, что «народ смотрит на них с ужасом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116