Евреи Линкольна, как повествует Матфей, похитили восьмилетнего мальчика, по имени Хью, и, «заперев его в отдаленной комнате, кормили его молоком и другой детской пищей, и в то же время направили почти во все английские города, где жили евреи, приглашения прислать представителей на совершение жертвоприношения. Они сообщали, что оно должно состояться в Линкольне, где у них припрятан ребенок для распятия. Один из евреев Линкольна играл роль судьи-Пилата *10. Мальчика подвергли всевозможным пыткам: его били, пока не пошла кровь и он не посинел, увенчали терниями, подвергали насмешкам и плевали ему в лицо. Затем распяли его и пронзили его сердце копьем. Когда он испустил дух, его тело сняли с креста и выпотрошили». Тем временем шли поиски пропавшего мальчика, и наконец его тело нашли в колодце. Тогда кто-то вспомнил, что слышал о подобной находке в лесу возле Норвича около ста лет назад. Джон Лексингтонский, «человек ученый, рассудительный и благоразумный», предположил, что мальчика убили евреи. Этот ученый муж сказал, что «они, не задумываясь, совершают подобные вещи». Немедленно арестовали нескольких евреев, один из которых «под угрозой пытки и смерти» сознался во всем в надежде, что его пощадят. Но негодяя «привязали к конскому хвосту и приволокли к виселице». 96 человек были отправлены в Лондон, где 18 из них, «богатейшие и знатнейшие из евреев города Линкольна… были повешены и отданы во власть ветрам».Матфей Парижский намекает, что главными зачинщиками всей этой расправы были христианские ростовщики; конечно, им это было на руку, как никому другому. "Если евреев, — заключает Матфей, — мог случайно пожалеть кто-то из христиан, то уж конечно их соперники — каорсинцы не уронили ни одной слезы. 70 евреев из числа осужденных «коллегией 25 рыцарей» были освобождены по ходатайству францисканцев. Этот акт францисканского милосердия не встретил одобрения в народе. Как всегда, говорили, что евреи подкупили монахов. «Святые братья (как говорят люди, если только следует верить молве в таких вещах), будучи подкуплены, освободили их из тюрьмы и спасли от заслуженной смерти».Однако хронист не побоялся выразить свое убеждение в том, что францисканцы действовали из возвышенных соображений: «Я полагаю, — писал Матфей, — что, пока люди дышат воздухом этого мира, у каждого есть право на собственное мнение». Тем не менее, видимо, и он находился под впечатлением свидетельств обвинения, хотя эти свидетельства состояли лишь из «признания» «под угрозой пытки и смерти» одного-единственного человека. «Ведь эти евреи, — говорю я, — были найдены виновными присяжными на суде на основании заявления еврея, первым повешенного в Линкольне».Возведенный благочестием верующих в ранг мученика, Хью многие столетия почитался как Маленький святой Хью Линкольнский; в его память и в память о чудесах, случившихся у его могилы, была поставлена церковь — знаменитое во всем христианском мире место паломничества, где молились, умилялись чудесами и укрепляли ненависть. Чосер *11 увековечил эту ужасную историю в «Кентерберийских рассказах». Христианская религия и литература совместно пользовались самой отвратительной и действенной в истории человечества клеветой. «В общем, — писал Чарлз Лэм *12 в „Несовершенных симпатиях“, — я не испытываю к евреям дурных чувств… и могу вступать в дружеские отношения с любым представителем этой нации. Но, признаюсь, я не могу войти в их синагогу. Меня удерживают древние предрассудки. Я не могу сбросить с себя бремя истории Хью из Линкольна».Хотя в течение столетий паломники посещали церковь Маленького святого Хью Линкольнского и платили церковникам, вся эта история была трагическим фарсом. Не было никаких свидетельств, кроме полученных под пыткой, что мальчик был убит, а не погиб в результате несчастного случая.По всем областям Европы этот культ младенцев, со статуями, чудесами и паломничеством, питал ненависть, все глубже внедрявшуюся в христианские души. Пилигримы возвращались домой не как свидетели еще одного проявления святости, а как обличители непостижимой порочности евреев. Каждый паломник был апостолом ненависти. В одном важном отношении эти истории отличались от других, посвященных рассказу о житии и прославлению того или иного святого; цель их состояла в очернении евреев. Эти легенды не свидетельствовали об истинности христианской веры или об идеале святости; культ младенцев-мучеников возбуждал в умах верующих не столько благочестие и любовь к Богу, сколько чувство ненависти и жажду мести.Кровавые наветы стали столь часты, что трудно перечислить их все. Число людей, убитых без суда и следствия по этому чудовищному обвинению, невозможно установить. В 1279 году в Лондоне обвиненные в распятии христианского ребенка евреи были разорваны лошадьми. На Пасху 1283 года близ Майнца нашли мертвого ребенка; 10 евреев были растерзаны разъяренной толпой. В 1285 году в Мюнхене по той же причине толпа сожгла синагогу, в которой погибло 180 евреев. В следующем году в Обервезеле жестоко убили 40 евреев. В истории человеческой ненависти нет ничего подобного этим продолжавшимся 700 лет преследованиям тысяч невинных людей на основании нелепых обвинений, никогда не подтвержденных ничем, кроме признаний под пыткой.Хотя в средние века людей, против которых не было достаточных улик, редко подвергали допросу, евреев это установление не слишком выручало: считалось, что они могут быть виновны в любом преступлении против христианина или против христианства. Предполагалось, что они постоянно злоумышляют против христианской веры и всякий раз, когда собираются вместе, чтобы защитить друг друга, плетут заговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116