Ветер дул вниз по леднику, наш маршрут пролегал прямо против ветра, но это была единственная дорога, по которой было возможно двигаться по ледяной поверхности. Мои спутники согласились продолжать путь в этих крайне неприятных условиях. Два часа мы боролись с пургой. Вершины вокруг виднелись настолько, что можно было ориентироваться по ним. Ветер стал умереннее, и это, к счастью, совпало с моментом, когда мы вошли в область трещин. Они были ясно видны на твердой поверхности, но ширина их редко превышала два или три фута. Объезжать их оказалось невозможным, и машины продолжали двигаться извилистым путем, пересекая трещины в самом узком месте. Иногда перемычки выдерживали тяжесть наших тракторов, ко обычно водитель чувствовал сильнейший толчок и благополучно оказывался на той стороне, оставив позади себя зияющую дыру. Хотя было ясно, что трещины не в состоянии поглотить трактор, но все-таки такая езда порядком изводила нас, и все обрадовались, когда, пройдя несколько миль, оставили трещины позади и начали спокойно подниматься кверху. Лагерь разбили в 8 часов на твердом снегу, покрыв 19, 5 мили . Ветер к этому времени упал до свежего бриза, и мы могли оценить великолепие картины окружающих гор.
Впереди простиралась самая крутая часть ледника. Главный поток льда спускался огромным ледопадом налево от нас, а справа, следуя кружной дорогой, можно было подниматься по гораздо более пологой его части. Ледник высился двумя громадными ступенями, которые мы назвали Нижним и Верхним маршами лестницы, а в середине лежал довольно плоский участок, и его назвали Площадкой. Я знал, что если снег на крутых участках окажется очень мягким, то он сильно задержит нас, хотя я твердо решил добираться доверху и если понадобится, то с помощью лебедки. Утром наш выход запоздал из-за сильного ветра и густой метели, но в 1 час 30 минут дня машины двинулись и начали с трудом взбираться наверх. К нашей радости, поверхность оказалась не слишком мягкой и давала машинам возможность развить удовлетворительную тягу. Объезжая трещиноватые участки, тракторы устойчиво набирали высоту, и только на самых крутых склонах пришлось перевозить грузы «челноком». Яркое солнце, чистое небо, легкий ветер и великолепный вид — счастливое сочетание, и, несмотря на напряженность, неизбежную при езде на машинах по изрезанной трещинами местности, мы по-настоящему наслаждались всем этим. К концу дня машины прошли Нижний марш. Лагерь разбили на Площадке, на высоте 2680 футов . За день машины покрыли расстояние 12 миль .
Я все еще несколько беспокоился о Миллере и Марше и о их собачьих упряжках, так как большую часть рационов везли мы. Поэтому я решил подождать на Площадке, пока они нас не догонят. Остановка дала нам превосходную возможность выполнить те бесчисленные малые работы и на машинах, и на санях, которые всегда откладывались.
Все же я почувствовал громадное облегчение, когда во второй половине дня услышал веселые крики каюров, медленно въезжавших в лагерь. Как я и подозревал, они были вынуждены разбить лагерь вскоре после того, как расстались с нами во время бури. К их крайнему огорчению, наши тракторы прошли мимо в 30 футах от них, но мы их не заметили, а затем машины исчезли в метели. Они двое с трудом поставили палатку в завывавшей кругом снежной буре, и прошло много часов, пока они оказались хорошо укрытыми от нее. Когда непогода утихла, упряжки очень быстро догнали нас.
Наше настойчивое стремление быстро идти вперед еще раз потерпело неудачу. Резкое повышение температуры до — 18° сопровождалось снегопадом и влажным туманом в течение целого дня. 28 октября я поставил будильник на 4 часа 15 минут утра, чтобы выйти рано, но стоял еще густой туман. В течение следующего часа погода немного улучшилась, и мы стали готовиться к выходу. Условия погоды были невыносимые: сплошная облачность и полная белая тьма. К тому же отрезок пути впереди нас был самым трудным из всех и требовал искусного маневрирования, чтобы избежать частых и обширных трещиноватых участков. Но мы уже и так задержались, и я считал, что с идущими впереди собачьими упряжками при общей осторожности люди не подвергаются большой опасности.
Собаки выехали в восемь, а тракторы часом позже. Весь день мы неуверенно ползли по невидимой поверхности: скалистые обрывы появлялись и исчезали, дорога все время держала нас в напряжении и тревоге. Миллер и Марш великолепно работали на собаках, и хотя они скоро исчезли из виду, но машины шли по их надежным следам много миль; впрочем, из-за белой тьмы приходилось часто слезать с трактора и приглядываться к снегу, чтобы различить колею. Мы потеряли их след около горы Степасайд-Спер и двинулись дальше на собственный страх. В тумане по обе стороны пути виднелись участки трещин, но наши машины продолжали осторожно продвигаться. Видимость еще ухудшилась, и я уже было решил разбить лагерь, когда заметил флаг, оставленный партией на собаках. Мы пошли дальше, перевозя грузы «челноком» на более крутых участках, и наконец вышли из Верхнего марша на склон, переходящий далее в фирновое поле ледника Скелтона. Впереди показалась черная точка, и через час наши машины уже стояли рядом с палаткой каюров на высоте 5000 футов . День был трудным, но самое худшее осталось позади, и я чувствовал удовлетворение, зная, что маршрут оказался вполне годным для тракторов.
Ночью ветер опять посвежел, к тому же стоял жестокий мороз. Утром условия погоды делали невозможной езду на собаках, и я решил выехать на тракторах, так как считал, что на некоторое время мы избавились от трещин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119