На следующий день Горбунов и Шиянов уезжают вперёд. Каплан и я идём с караваном. Медленно поднимаемся вверх по Терс-Агару. Ущелье становится все круче и живописнее. Справа и слева — снежные вершины, висячие ледники. Но мы все ещё не избавились от чукуров. Подобно огромным злокачественн1ым опухолям вылезают они из всех боковых долин и загораживают перспективу. Через несколько часов мы видим забавную картину: Горбунов и Шиянов, раздевшись догола, в одних шляпах сидят у ручья и ковшами промывают шлих, ища золото. Лошади пасутся невдалеке. Каплан и я забираем их и уезжаем вперёд, чтобы на перевале ждать Горбунова и Шиянова. Приближаемся к перевалу Терс-Агар. В небольшой, уютной ложбинке на "свежей зеленой траве мы решаем отдохнуть. Слезаем с лошадей. Ноги и спину ломит от долгого пути. Вдруг Каплан хватает меня за руку и кричит: — Смотрите — киик! Один, два, три, шесть! Я вглядываюсь в скалы на противоположном берегу реки. С большим трудом различаю несколько кииков, почти невидимых на фоне скал благодаря изумительной защитной окраске. Усталости как не бывало. Я хватаю винтовку, быстро перехожу реку в брод и поднимаюсь На склон. Я хочу стрелять, но киики исчезли. Я долго всматриваюсь в скалы и наконец вижу их на том же месте, где и раньше. Небольшая перемена в освещении сделала их невидимыми, хотя я значительно к ним приблизился. Ложусь, кладу винтовку на большой камень и тщательно выцеливаю одного киика, который едва заметён на скале. Выстрел. Смертельно раненное животное прыгает вверх и падает. И в тот же момент целое стадо, испуганное выстрелом, пускается вскачь вверх по осыпи, поднимая облако пыли. Кииков было гораздо больше, чем мы сумели разглядеть. Я поднимаюсь по склону. Над убитым кииком плавными кругами реет орёл. Красивое животное с тонкими стройными ногами и изящной небольшой головой лежит неподвижно. Безжизненные глаза кажутся стеклянными. Пуля попала под переднюю лопатку и вышла через шею. Я волоку киика вниз. Горбунов, подошедший с Шияновым к месту нашей стоянки вскакивает на лошадь, переезжает реку и быстро поднимается мне навстречу. На берегу он искусно потрошит киика, затем мы приторачиваем его к седлу и продолжаем наш путь. Мы приближаемся к перевальной точке. Ущелье расширяется, подъем становится положе. Река все ленивее течёт нам навстречу, образует заводи и повороты. Перевал представляет собою широкое седло. Справа из карового ледника вытекает водопад. Внизу он бифуркирует — разделяется на две части. Одна из Четыре огромные зубчатые вершины — Музджилга, Сандал, Шильбе и безымённая — вырастают из него, чётко выделяясь на светлом вечернем небе. Слоистые снежные карнизы, грозя обвалами, нависают над снежными стенами. Холодно блестят ледяные отвесы, расчерченные следами лавин. Ниже, в фирновых ущельях, насыпаны ровные снежные конусы — сюда скатились лавины. Ещё ниже, уже вперемежку со скалами и тёмной грязью морен, лепятся по крутым ущельям и кулуарам висячие ледники, серые, изорванные, рассечённые зияющими трещинами. Под ледниками обрывается вниз двухкилометровая тёмная стена скал, могучее основание горного массива. Широкая долина Муксу, разделяющая Заалай от Мазарских Альп, позволяет охватить их взором сразу — от подножья и до вершин. В этом сочетании высочайших горных хребтов с широкими плоскими долинами — особая, Памиру свойственная, грандиозность панорамы.
Снега вершин алеют в лучах заходящего солнца, лёгкие, розовые, пронизанные солнечным светом облачка медленно плывут между их зубцами. Незыблемый покой гор охватывает нас. Мы теряем ощущение самих себя. Мы стоим неподвижно, в глубоком молчании. Солнце садится все ниже. Алые отблески покидают вершины и окрашивают небо над ними. Голубые тени вечера ложатся на снега вершин. Горы становятся холодными, суровыми, хмурыми. Левее Мазарских Альп синеют ущелья Саук-Сая, Коинды и Сельдары. Текущие по ним реки тех же наименований образуют своим слиянием Муксу. Саук-Сай берет начало в ледниках южного склона пика Ленина. Сельдара питается ледником Федченко. На языке ледника Федченко расположен первый лагерь нашего 29-го отряда — базовый лагерь. Туда лежит наш путь. Мы начинаем спуск по бесконечным зигзагам тропы. На высоте 3 300 метров , прижавшись к камням, трогательно приютилась маленькая берёзка. Скалы на спуске кое-где выглажены, словно отшлифованы. Это — работа глетчеров. Миллионы лет тому назад все три Ущелья — Саук-Сая, Коинды, Сельдара — и долина Муксу были заполнены ледниками. Следы шлифовки на скалах позволяют судить о громадной мощности этих древних глетчеров. Толщина ледяного пласта превышала километр. Языком называется нижняя часть ледника, обычно покрытая морёной... …… Быстро темнеет. Далеко внизу в сгущающихся сумерках идёт наш караван. На середине спуска Николай Петрович и Шиянов остаются ждать отстающего Каплана. Я иду вперёд, догоняю караван и выбираю место для лагеря возле большой глиняной кибитки, где помещается база 37-го отряда нашей экспе — диции, строящего метеорологическую станцию на леднике Федченко. Установив палатки, я посылаю на перевал одного из трех сопровождающих нас красноармейцев. Через несколько времени приходят отставшие. Оказывается, Каплан, утомлённый долгим переходом, решил спуститься с перевала верхом. По неопытности он не проверил подпруги и вскоре съехал с седлом через голову лошади. С большим трудом ему удалось снова надеть седло. Но конь его, молодой и норовистый Пионер, отказался продолжать спуск. Каплан тащил его изо всех сил за повод, — Пионер, упираясь, продолжал щипать скудную траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54