К такому средству в подобных случаях прибегаем и мы. Затем он повернул человека на спину и глубоко засунул ему палец в глотку. Хотя Чоро действовал грубо, но и эти его приемы соответствовали общепринятым.
Индейца охватил приступ неудержимой рвоты. Я полагал, что это должно было значительно облегчить его положение. Однако состояние его оставалось по-прежнему критическим. Hо Чоро не оставил его в покое. Он достал большую погремушку, сделанную ga сухой тыквы, и, вскочив на грудь пациента, начал буквально плясать на нем, испуская громкие вопли, заглушавшие отчаянные стоны больного.
Это, как объяснил он мне позднее, должно было отогнать духов, которые столпились вокруг, чтобы, улучив момент, причинить больному еще большие неприятности. Затем Чоро принялся расспрашивать больного о его болях. Выяснилось, что первый приступ у него был утром, когда он работал в зарослях платана, разводимого жителями деревни ради его съедобных плодов.
Чоро быстро говорил с больным на местном диалекте, который я немного понимал. Мне удалось разобрать, что Чоро расспрашивает его об именах врагов. Больной поднял руку и слабым голосом назвал пятерых подозреваемых.
Чоро кивнул. Затем он приказал, чтобы всех пятерых привели в хижину больного. Вскоре подозреваемые прибыли и сели на карточки вокруг гамака из лиан, в котором лежал больной индеец. Стеная, мрачно взирал он на своих врагов. Чоро действовал с профессиональной уверенностью. Он поставил людей в полукруг и указал на еще различимое на полу пятно от рвоты больного. Оно своей неправильной формой напоминало чернильную кляксу, придавленную листом бумаги. Он продолжил один из языков лужицы и указал таким образом на одного из пятерых. Человек с ужасом следил за действиями Чоро, затем бросил взгляд на больного. Тот, приподнявшись в гамаке, указал пальцем на обвиняемого. — Это он! — крикнул больной. Обвиняемый сидел, оцепенев от страха. Его морщинистое лицо исказила гримаса ужаса. Чоро выпрямился, потом повелительно махнул рукой своим двум подручным. У племен шабанта знахарь не только лекарь, порой он выступает в роли начальника полиции. Подручные знахаря подскочили к обвиняемому и схватили его за руки. Чоро, вытянувшись как струна, указал на него пальцем и разразился гневной тирадой, которая, как я понял по его тону и нескольким доступным мне словам, была обвинительной речью. Охваченный страхом, обвиняемый не мог произнести ни слова.
Hаконец он попытался заявить протест. Hо тут двое индейцев поволокли его к пустой хижине, служившей тюрьмой. Чоро взял на себя труд разъяснить мне значение всего происходившего.
— Человек, страдавший от резей в желудке, несомненно, стал жертвой своего врага-колдуна. Таких людей, приверженцев зла, много, — сказал Чоро. — И их очень трудно выявить, если только не вмешается колдун, обладающий еще большей силой. Чоро скромно дал мне возможность самому догадаться, кто этот колдун.
Я спросил Чоро, что случится, если этот больной индеец умрет. Чоро криво усмехнулся и, проведя рукой по горлу, показал, какая судьба ожидает обвиняемого. Однако, продолжал он свои объяснения, если ему удастся выздороветь, то только потому, что он, Чоро, обладал большей властью чем тот колдун.
Хотя на этом история не закончилась, я уже могу сделать не которые выводы. Было очевидно, что больной ни на секунду не сомневался во власти Чоро. А ужас, который испытывал обвиняемый, доказывал, что сомнений не было и у него. Было ясно, что сам Чоро предвидел конечный исход всей этой истории. Характер. но, что никто и не пытался установить истинную причину болезнь индейца. Все было приписано колдовству, но я-то был твердо уверен, что тот человек был действительно болен. Какой-либо лечебной помощи оказано не было, и мне казалось, что Чоро с самого начала знал, что здесь медицина бессильна.
К полуночи больной умер. Индейцы повыскакивали из хижин и побежали к тюрьме, где томился обвиненный в колдовстве. Тюрьма была пуста.
Чоро внимательно оглядел землю около входа в тюрьму. Затем он направился прямо к хижине исчезнувшего индейца. Она тоже была пуста. Чоро с мрачным видом начал свой торжественный марш вокруг опустевшей хижины. При этом он что-то бормотал нараспев и ритмично потрясал головой и руками. Я наблюдал за этим часа три, пока мне не надоело. Тогда я вернулся в свою хижину и заснул. Утром Чоро все еще маршировал. Он не прервал своего хождения вокруг пустой хижины ни днем, ни следующей ночью, ни на следующий день. Ему приносили немного еды в чаше, и он ел прямо на ходу. Hа вторую ночь Чоро прервал свой марш и подал сигнал одному из помощников. Тот принес поднос с сухой кукурузой, вареным рисом и корнями тростника. Всю еду сложили у дверей хижины, а Чоро направился к себе домой. Я остался на улице. И вдруг увидел в дверном проеме коричневое лицо. Обвиняемый, как видно, сидел все время в хижине или был где-то рядом. Чоро не мог не знать об этом. Вместо того чтобы послать помощников вытащить преступника из хижины, Чоро почему-то предпочел свой странный метод следствия.
Человек жадно ел. Я посмотрел в сторону хижины. Чоро, этот служитель медицины, спокойно стоял в дверях своей хижины, наблюдая за этой картиной. Он не сделал ни малейшей попытки схватить индейца, но тот вдруг сжался в клубок и покатился по земле. Его свело судорогой, и он окаменел. Я подумал, что пища была отравлена, и решил спросить об этом Чоро. Скоро индеец был мертв, и я задал Чоро свой вопрос о еде. Чоро взял поднос с остатками пищи и спокойно зачавкал. Его морщинистое лицо было совершенно бесстрастным. Еда действительно не была отравлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57