— Что хорошего, ничего не поймали, — заныла Джейн.
— С первого раза никто не ловит. Приезжайте еще раз.
— А будет еще рейс? — быстро спросил я.
— Да, но только в мае. Можешь пока пожить на яхте.
Анка забежала домой, чтобы переодеться — она еще успевала в школу. Я старался пореже к ним заходить, потому что Роки затаил на нас с Беней злобу с тех пор, как мы его лечили, а от бультерьеров можно ожидать любой подлянки. Проводив мою девочку (неужели правда мою?), я позвонил Бене.
— Заезжай на денек, — сказал он, — потом будешь работу искать.
Я взял велосипед и покатил в Хай-Бар. На горном велосипеде ехать против ветра нетрудно. Погода была на удивление пасмурная — такой я еще в Эйлате не видел. На придорожной свалке сидело не меньше сотни орлов — степных, могильников, беркутов. Завидев меня, они разом взлетели и живым смерчем закружились над саванной, быстро дрейфуя по ветру.
До Хай-Бара оставалось километров семь, когда на севере появилась черная стена, прошитая молниями. Я свернул в долину Тимны и отчаянно помчался к будке сторожа на въезде в национальный парк.
Тимна — одно из самых интересных мест в Негеве. Здесь находятся медные рудники, разрабатывавшиеся еще египтянами эпохи Древнего Царства. На причудливых скалах в виде грибов, арок и шаров то и дело замечаешь иероглифы и наскальные рисунки.
Благодаря солям меди в Тимне попадаются горы таких цветов, каких даже в щедром на краски Негеве больше не увидишь — ярко-синие, небесно-голубые, ультрамариновые. На дальнем конце долины есть озерцо с африканскими рыбками, икру которых заносят перелетные птицы. В самой же долине днем не увидишь ничего живого, только туристов и плоских богомолов, копирующих внешний вид и манеру движения тарантулов.
Сейчас, однако, мне было не до того. Едва я укрылся под козырьком будки, как на пустыню обрушился роскошный ливень. Он свирепствовал необыкновенно долго — почти час, и в результате мне выпало зрелище, какое в Негеве увидишь раз в несколько лет: по руслам-вади бежала вода! На оставшемся до Хай-Бара кусочке шоссе мне дважды пришлось переезжать мутные потоки, катившиеся через дорогу.
Беня встретил меня с бутылкой шампанского.
— Ну, тебя можно поздравить! Есть и еще повод. Во-первых, в этом году настоящий сезон дождей, во-вторых, у рюппелей родились лисята.
Он имел в виду песчаных лисичек, они же лисы Рюппеля.
— В прошлом году они родились в марте, когда пролет коршунов, и их всех перетаскали прямо из вольеры — мы их почти и не видели. А сейчас только конец января.
— Пойдем посмотрим?
— Они из норы ночью выходят, и то редко.
Вдруг зазвонил телефон. Натан, Бенин приятель из заповедника Эйн-Геди, ехал на джипе в Эйлат, но был застигнут дождем. Воды израильские шофера боятся — нередко можно увидеть километровую пробку перед лужей, которую у нас бы никто и не заметил.
— Он спрашивает, — сказал Беня, — можно ли ему заночевать у меня на вилле, если он не прорвется в Эйлат?
— Я только что на велосипеде проехал!
— Да пусть заезжает, хороший парень.
Но Натан так и не приехал — вернулся обратно с полдороги.
— Знаешь, — грустно сказал Беня, — вот я три года здесь живу, а все равно в голове не укладывается. Неужели это те самые израильтяне, которые так лихо воевали? Если б у них хоть еврейские мозги были! Про науку я вообще молчу. У нас тут ушастые грифы не хотят размножаться — народу много у клетки шляется. Так им Ивтах с Тони Рингом пытались помочь гнездо строить!
— От Тони я такого не ожидал, — сказал я, прийдя в себя после услышанного (это все равно, что плоскогубцами помогать бабочке выйти из куколки).
— Тони? Он, когда работал ветеринаром, был в клинике ответственным за усыпление старых и безнадежных.
— Ну и что?
— А то, что у него половина собак потом оживала. Я, когда в Тбилиси жил, сам только у ветеринаров лечился и родственников водил. У хорошего ветеринара кругозор шире, чем у любого врача. А здесь им и животное не доверишь. Впрочем, и врачи… А ведь еврейское государство!
Тогда я думал, что он преувеличивает, но позже, когда лучше узнал Израиль, понял, что Беня, к сожалению, прав. Это не совсем еврейская страна. Но о грустном позже.
Ночью мы подкрались к лисьему вольеру с фонариком и успели заметить рядом с двумя парами зеленых огоньков несколько крошечных искорок — глазенки лисят.
Пришлось в темноте гнать на джипе в Йотвату за второй бутылкой.
Весь следующий день то и дело шел дождь. Я слонялся по территории, помогал Бене и Давиду, написал письма родственникам и знакомым, а прежде всего, конечно, Ирочке, по которой ужасно соскучился. Вечером Беня подбросил меня на джипе в город, и первым, кого я встретитил, был Джин-Тоник.
— Где ты пропадаешь! — радостно закричал он. — Пошли скорее!
— Куда?
— Я нашел тебе классную работу! С жильем!
Я кинул письма и открытки в ящик, вздохнул и пошел за ним.
Открытка
Вот скоро станут дни длиннее,
Растопит солнце грязный снег,
И я пробраться к вам сумею
Через разлив весенних рек.
Друзьям оставлю джип и виллу,
И ночи жаркие, увы,
И двинусь из пустыни милой
К холодной слякоти Москвы.
Прощусь с Израилем сердечно,
Но там, на севере, зато
Дерябну кое-с-кем, конечно,
А кое-с-кем и кое-что.
10. Охранник
Больше всего он жалел об этой чудесной маленькой планетке, потому что за двадцать четыре часа там можно было любоваться закатом и рассветом тысячу четыреста сорок раз…
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц
Мы с Анкой заперли дверь, ведущую с палубы «Летучего Голландца» к каютам, спустились по трапу на пирс и пошли в город. Теперь, когда я работал по ночам, а потом спал до обеда, вся вторая половина дня была в нашем распоряжении, и мы проводили ее на яхте или на Платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56