Так чем же, в таком случае, отличаюсь я от
кадавра? Лишь тем, что я человек, и мне не чужды слабости человеческие?
Тем, что если бы мне отрубили руку, то новая не выросла бы на ее месте?
Тем, что меня вполне можно убить, и не требуется для этого привлечения
каких-то сверхъестественных сил? Наверное, лишь этим. Да еще тем, пожалуй,
что остались у меня пока что жалость и сострадание к людям, и я не
способен совершать злодеяния. А в остальном он - брат мой, и он ко мне
несравненно ближе, чем все те мои отражения, о которых я уже писал тебе. И
вот его-то я и должен уничтожить.
В таких тягостных раздумьях провел я весь тот день, что мы отдыхали с
дороги. А наутро нового дня, прихватив с собой самое необходимое и
настрого запретив кому-либо следовать за мною, отправился я в лес на
поиски кадавра, чтобы раз и навсегда покончить с ним или же сгинуть без
следа. Никого не мог я позвать себе в помощь, ибо сердца простых людей
недостаточно тверды для схватки с этим чудовищем, и, охваченные ужасом,
они сделались бы для него легкой добычей. Даже в собственной победе не мог
я быть уверен, но шел вперед без страха, ибо не настолько дорога мне моя
жизнь, чтобы за нее страшиться.
Я выбрал место на вершине холма часах в трех ходьбы от обители.
Поляну, достаточно просторную для схватки. Натаскал из леса побольше дров
и, едва начало смеркаться, разжег большой костер. И бросил зов кадавру,
начертив на земле перед костром знак Двойного Круга. Он, помеченный этим
знаком, не мог противиться моему зову. И он пришел, пришел вскоре после
полуночи. Но пришел не с тем, чтобы подчиниться мне, некогда бывшему его
властелином, а с тем лишь, чтобы, убив меня, окончательно освободиться от
моей власти. Он вышел из чащи, и в свете костра я сразу узнал его, самого
совершенного из моих кадавров, которого наделил я своей внешностью и своим
характером, которому передал я все свои черты, не сумев передать лишь
одного - души. Той, что теперь и во мне была мертва. Он пришел через
столько лет разлуки, чтобы убить меня. Меня, который теперь разве что
слабостями своими человеческими от него и отличался. И там, ночью, на
вершине холма в неверном свете костра разыгралась наша схватка, и не раз в
те долгие полчаса, пока она длилась, жизнь моя висела на волоске. Только
тогда сумел я понять, насколько же он ненавидит меня. Меня, который дал
ему эту бессмысленную жизнь. Сила была на его стороне, на моей же стороне
были опыт, искусство, приобретенные за долгие годы, и решимость. И в конце
концов он был повержен, останки его сожжены на костре, и ничего, кроме
пепла и дыма, не осталось от него на земле.
На этом я мог бы закончить свой скорбный рассказ. Я уничтожил
чудовище, которое когда-то сотворил собственными руками, но открытие,
которое я при этом совершил, принесло мне гораздо больше боли и страданий,
чем все телесные раны, что доводилось мне получать в прошлом. Тебе может
показаться, что я в отчаянии. Но это не так. Чувство это настолько же
чуждо мне, насколько чужды и все остальные чувства. Я совершенно спокоен,
и лишь боль и страдание нарушают порой мое спокойствие. И потому прошу
тебя - не причиняй мне новой боли, не спеши высказывать суждения обо мне и
о моих поступках. Милый друг, не забывай никогда, что ты так же мало
способен судить обо мне, как и я о тебе, что барьер непонимания между нами
вечен, и ничто не в силах его разрушить. Мы можем лишь попытаться немного
понизить его, и это письмо - как раз такая попытка.
На том кончаю я свое послание. Человек, который доставит его тебе, не
пожалеет ни себя, ни коней, ни денег с тем, чтобы добраться до тебя
возможно скорее. Будь к нему добр и снисходителен и не задерживай без
нужды. На том прощай и будь счастлив.

1 2 3 4 5 6 7