Сам настоятель встретил
нас посреди двора и лично проводил в просторную келью для гостей. Наскоро
поев, мы, утомленные тяжелой дорогой, заснули, оставив на утро все
разговоры.
После завтрака настоятель пришел к нам в келью и рассказал о том, что
произошло в окрестностях обители за то время, пока их посланец ездил за
мной. Как я и думал, потеряв руку, кадавр нисколько не потерял ни в
жестокости, ни в способности творить злодеяния. Даже более того, теперь он
стал нападать не только в лесу. Дважды за последние дни учинил он жуткую
резню на затерянных в лесу хуторах. На одном из них чудом уцелел мальчик,
спрятавшийся в сарае, и он уверял, что вместо отрубленной кисти у чудовища
уже выросла новая, пока еще небольшая по размеру, но вполне
работоспособная. Последнее меня нисколько не удивило, но местных жителей и
старцев повергло в совершенное отчаяние, и, как оказалось, настоятель уже
объявил о сроке, когда все они покинут эти места, если их посланец
возвратится ни с чем.
Совсем немного осталось мне поведать о событиях, со мною
произошедших, - лишь то, как сумел я одолеть чудовище, свое же собственное
творение. Но не из-за этих событий сел я писать тебе письмо. Главное - в
мыслях, которые они породили, в том, что заставили они меня по-новому
посмотреть на свою жизнь. Друг мой, я совсем не думаю, что ты считаешь
себя способным угадать мысли и чувства, которые владели мною тогда, но все
же, наверное, неосознанно ты примеряешь себя к тому положению, в котором я
оказался, и делаешь какие-то выводы. Умоляю тебя - не спеши! Вспомни:
"Коль хочешь ты меня соизмерять с собою, не забывай, мой друг: ты зеркало
кривое. и в том, что видишь ты, твое воображенье домыслило черты,
домыслило движенья. Пусть даже от тебя я ничего не скрою, ты зеркало, мой
друг, и зеркало кривое". Не спеши расставлять все по своим местам, ибо на
деле все далеко не так, как может тебе казаться. И мне больно думать о
том, что ты будешь судить обо мне на основе неверного моего отражения в
твоем сознании, пусть даже отражение это и лучше, чем я есть на самом
деле. Правда, что бы я ни написал здесь о себе, ты все равно будешь не в
состоянии понять меня до конца. Нам никогда не суждено достичь полного
взаимопонимания в этом мире, и ты знаешь об этом не хуже меня. Но мы
можем, мы должны к этому взаимопониманию стремиться! Только мысль о твоей
способности проявить такое стремление, так что даже осуждая меня, ты
будешь руководствоваться не правдой и справедливостью, которые каждый
человек понимает по-своему, а добротой, заставила меня взяться за перо и
написать тебе это письмо.
Кем предстал я перед этими людьми, перед старцами в обители, перед
слугой своим Грэдом? Властелином сверхъестественных сил, могучим и мудрым
членом Двойного Круга, который пришел, чтобы избавить людей от страшной
напасти, который понимает их беды и сочувствует им. Кем предстаю я перед
тобой? Одним из твоих старых друзей, который совершил когда-то недостойный
мудреца поступок - ну с кем не случалось подобного? - и теперь бросил все
и, движимый стыдом и раскаянием, отправился в путь, чтобы искупить свой
грех.
Но нет! Все было совсем не так, я совсем не таков, каким видят меня
другие! Я гляжусь во все эти кривые, искаженные отражения, и мне хочется
закрыть глаза, чтобы никогда их не видеть. Пусть они даже и лучше того,
что я есть на самом деле, но они - это не я! И в то же самое время, если
вдуматься, эти отражения гораздо реальнее меня самого. Они существуют во
внешнем для меня мире, и именно они, а не я, живут в нем. Именно по ним
судят обо мне остальные люди. Я ухожу, но отражения мои остаются, я успею
состариться, но где-то по-прежнему будут жить мои молодые отражения. Я
умру, и тот я, каким я себя считаю, перестанет существовать, но мои
отражения меня переживут. Они бессмертны, и я так и останусь жить в
сознании людей, пока они помнят обо мне. Но останусь совсем не таким,
каким я был на самом деле. И даже это письмо создаст лишь еще одно
отражение.
Я продолжал размышлять, и мысли мои наполнили сердце болью и горечью.
И вот тут, для самого себя неожиданно, я вдруг осознал, что давно уже не
испытываю никаких других чувств - только горечь и боль. Что-то я потерял,
чего-то не хватает мне, чего-то такого, что есть у всех нормальных людей,
и жизнь моя от этого превратилась в существование. Все, вроде бы, есть - и
здоровье, и богатство, и могущество, и уважение, и друзья, и дело, которое
привык считать я главным в жизни, дело познания тайн природы. Нет лишь
одного - счастья. Радости нет в моей жизни. А ведь была, была радость, и
одна лишь мысль об этом причиняет мне такую боль, с которой ничто не в
силах сравниться!
Я вспомнил о своей спокойной жизни здесь, в Окургирде, о своей
древней башне, вспомнил о годах, что были прежде, о том времени, когда
метался я из города в город, из страны в страну, нигде не находя покоя. От
кого бежал я тогда, что мешало мне жить нормальной, спокойной жизнью? Не
от людей и не от злых сил. Нет, я бежал от самого себя, но такое бегство
заведомо обречено на неудачу. "Когда в душе одна лишь тьма, и нет надежд
на перемены, тогда тебе весь мир - тюрьма, бескрайний сумрачный
застенок..."
Уже тогда в душе моей не оставалось ничего, кроме тьмы, но я еще не
понял этого. Сколько лет должно было миновать, чтобы я, наконец, сумел это
понять! И я бесплодно мотался по свету, не сознавая своей потери и нигде
не находя убежища.
1 2 3 4 5 6 7