И вот тут, в это самое мгновение, когда я закончил профилактику оружия и
привычным движением загнал в него импульсатор, меня вдруг обдало волной
холода. Только сейчас, только в этот самый проклятый момент я вдруг
почувствовал - не понял, а именно почувствовал! - что готовлю-то я оружие
для того, чтобы стрелять в людей. Не по мишеням стрелять и не по зверям
всяким - по людям. Я видел, как стреляли в людей, и видел, как люди убивали
друг друга, но сам никогда еще не брал в руки оружие для того, чтобы
убивать. Никогда.
Я застыл на месте, сжимая в руках излучатель, и мучительно пытался найти
себе оправдание. И не находил его. Давно, очень давно не случалось со мной
такого. С тех самых пор, как осознал я свою исключительность, свою
способность видеть точнее и дальше других, свою способность предвидеть и
объяснять поступки чужих мне людей, с тех самых прор, как я почувствовал
уверенность в себе, в том что я способен на все и нет дела, которое
оказалось бы мне не по плечу и нет поражения, которое сломило бы эту мою
уверенность, с тех самых пор мне впервые захотелось найти оправдание своим
поступкам. Не перед другими. Что другие? Прах, пыль, муравьи, сами не
понимающие, к чему они стремятся. Перед собой. И не находил я этого
оправдания. Я говорил себе, что это не преступление - стрелять ради защиты
своей жизни. Но кто как не я сам был виновен в том, что жизни моей угрожала
опасность? Я говорил себе, что мир наш несправедлив и преступен. Что мой
выстрел значит в сравнении с преступлениями, творимыми ежечасно, когда
из-за каких-то интересов, цинично называемых высшими, целые планеты
обрекаются на вымирание, когда из-за неспособностми людей понять друг друга
худшие из худших - таков неизбежный закон - получают возможность править
миром? Что значит в сравнении с этим мой выстрел и чья-то отнятая им жизнь?
Выстрел... Не выстрелы погубят Сэлх...
Но все это были напрасные мысли и напрасные оправдания. И я так и сидел,
сжимая в руках табельное оружие, пока часа через два не вывел меня из этого
состояния экран приемника. Мэр начинавл свое очередное выступление.


* * *


А потом наступило затишье. Неожиданное даже для меня самого. Собрались,
поговорили, поспорили - даже драки были, даже что-то вроде милиции для
поддержания порядка организовать пришлось - и снова все успокоилось. Словно
и не происходило ничего. Как жили раньше, так, вроде бы и продолжали жить.
Будто бы все пары повыпустили на этом сборище, и никакого напряжения не
осталось. Даже в погребке Террена все будто бы по-прежнему стало, и те, кто
еще накануне лез в драку, сегодня вновь мирно усаживались рядом как в
прежние времена. И некоторое время я готов был поверить в то, что общество
Сэлха оказалось гораздо боле устойчивым к катастрофическим внешним
воздействиям, чем можно было подумать. Но до конца поверить в это я не мог,
и недели через две получил возможность убедиться в справедливости своих
сомнений.
Че-Бао был кернеммитом. Когда я еще только готовился к службе на Сэлхе, я
был уверен, что среди жителей планеты окажется окажется хоть один
кернеммит. Их оказалось даже больше. По крайней мере, я лично видел
двенадцать, а сколько еще было не столь явных, сказать трудно.
У Че-Бао было землистого цвета лицо, раскосые глаза, из тех, что почему-то
называют "восточными", тонкий длинный нос, большие уши, прижатые, как бы
даже распластанные по бокам черепа. И руки - слишком длинные для обычного
человека, с длинными тонкими пальцами. Че-Бао был кернеммитом в тридцатом,
наверное, поколении, но наследство Кернемма не слабеет со временем.
Наоборот, даже дремлющее, даже скрытое в глубинах генетического кода
предков, оно обязательно рано или поздно проявит себя в полной мере. На
Сэлх никогда не прилетал ни один явный кернеммит, но среди предков
переселенцев они были. И они были среди потомков.
Че-Бао пришел ко мне без предупреждения. Не на Станцию, конечно - в контору
Службы Связи. Я не знаю, сколько времени он прождал меня, потому что
теперь, с объявлением военного положения, частная связь была прекращена, и
я заходил в контору лишь от случая к случаю раз в несколько дней. Но когда
я вошел туда как-то вечером, возвращаясь из мэрии, он сидел у окна и
смотрел на меня с таким видом, будто явился на заранию назначенную встречу,
а я опоздал на нее.
- Уже ночь, - сказал он вместо приветствия.
В окно светил Ситэлх, и лицо Че-Бао в его свете казалось зловещим. С моим
приходом потолочные панели не осветились - видимо, он сдвинул регулировку
на минимум.
- Че-Бао акрит, - ответил я машинально. Но он не отреагировал на мое
истинно кернеммитское приветствие.
- Сен-Ку никогда так не задерживался.
- Сен-Ку далеко. Да и время теперь другое.
- Сен-Ку не делал нам зла.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил я, садясь напротив него.
- Ты пришел - ты знаешь.
Руки он держал на коленях, и в темноте я не видел, есть ли у него оружие. Я
слишком успокоился, подумалось мне, я немного переиграл в спокойствие.
Входить сюда в темноте, конечно, не следовало. Но теперь уже поздно. К тому
же, их ведь по меньшей мере двенадцать - кернеммитов на Сэлхе. Он мог
придти не один, снаружи тоже может кто-то ждать. И еще кто-то может ждать у
самой Станции.
- Я не понимаю тебя, Че-Бао.
- Сен-Ку не любил нас, но он не делал нам зла.
- А кого он вообще любил.
- Ты тоже нас не любишь.
- Я никого вообще не люблю, Че-Бао. Зачем ты пришел?
- Люди говорят - мы враги. Люди говорят - мы предатели. Раньше не говорили.
Сен-Ку был - не говорили. Никто не говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57