ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ
Утрата тогда казалась невосполнимой.
Скорбь наша была безграничной.
Еще вчера, казалось бы, полный сил и творческих планов, вечный
возмутитель спокойствия, само имя которого многих приводило в
ярость (и давало, между нами говоря, неплохо на этой ярости
заработать - но это так, к слову), Он ушел из жизни - и
оказалось, что вакуум, оставшийся на Его месте, нечем заполнить.
Правда, мы далеко не сразу осознали всю несоразмерность
потери. Сейчас об этом как-то странно вспоминать, но первые
два-три года после Его безвременной кончины в Него продолжали по
инерции лететь гневные стрелы далеко не всегда объективной - что
греха таить?- критики. Но постепенно даже тем, кто не слишком-то
жаловал Его при жизни, пришлось признать, что в Его лице мы
потеряли действительно большого мастера, настоящего художника и
человека. Конечно, Его творчество осталось с нами. Остались и те,
кто называл себя Его учениками и продолжателями Его дела. Но
ничто ведь не сможет заменить нам Его таланта и обаяния Его
личности, все это - лишь след от сгоревшего безвозвратно метеора.
Примерно так начал я свою речь на том юбилейном вечере.
Хорошая получилась речь. Прочувственная. И аплодировали мне
дольше, чем Рагунскому, хотя он и член Секретариата. И даже
входил в свое время в комиссию по установке памятника - этот тип
всегда чует новые веяния и умеет пролезать во все щели. Но
сомневаюсь, чтобы он верил хоть чему-то, о чем говорил. Я же не
кривил душой, когда сказал, например, что всегда выделял Его
творчество из ряда серых поделок, заполонивших нашу литературу. А
то, что не говорил тогда об этом - что ж, время было другое. И не
всегда можно было прямо высказывать свои мысли и показывать свои
истинные симпатии. А что касается той статьи... Во-первых,
подписал ее не я один, а писал вообще Карбанов - не то сам, не то
с чьей-то помощью. И, по-моему, не стоило бы сейчас заострять на ней
внимание. Обычный литературный процесс, обычная критика, без
которой, несомненно, Его талант не смог бы развиться. К тому же
тогда такие статьи лишь повышали популярность автора, а то, что
после этого издательство расторгло с Ним договор, на Его
творчестве сказалось весьма благотворно. Бывают такие натуры,
которые поднимаются лишь в борьбе с трудностями и способны
зачахнуть в тепличных условиях - Он был как раз из таких. Критика
должна быть суровой, но объективной, и тогда она поможет автору
подняться на новые вершины в творчестве. Надо только знать меру.
Вот Рожин с Капустяном этой меры не знали, они в свое время
вообще призывали гнать Его из литературы. Потому теперь и суетятся,
стараются замолить грехи.
А мне замаливать нечего. И в своей речи на юбилейном вечере я,
сохраняя достоинство, поставил окончательную точку, определив
свое истинное отношение к Его таланту и Его вкладу в нашу великую
литературу.
После юбилейного заседания состоялся банкет. Это, правда,
нынче не поощряется, но не устроить банкет в такой день было бы
даже неприлично по отношению к Его памяти. Речи на торжественных
заседаниях - дело, конечно, хорошее, но всего в таких речах не
выскажешь. Обстановка не позволяет. А поговорить было просто
необходимо. Тем более, что, будь Он жив, банкета бы не миновать -
покойник любил погулять, что бы там ни говорили те, кто сегодня
причесывает его биографию. И закончиться такое гулянье могло бы
далеко не мирно, с Ним всякое бывало. Так что, будь Он жив, я не
рискнул бы пойти на такое мероприятие. Но сейчас, конечно,
никаких эксцессов мы не ждали - люди все собрались солидные, с
положением, умеющие держать себя в руках.
Во главе стола мы поставили Его портрет, перенесенный из
вестибюля - тот, что висел над президиумом во время торжественного
собрания, был бы слишком велик. На этом портрете Он был совсем как
живой, и улыбаясь смотрел на всех нас, расположившихся за столом.
Правда, устроители вечера перестарались - в жизни Он никогда не
носил костюмов, а уж надеть галстук его не заставило бы,
наверное, и обещание напечатать какое-нибудь из его произведений
в солидном журнале. Но, думаю, приодев Его, устроители не
ошиблись - в самом деле, появление Его в столь торжественной
обстановке в каком-нибудь разодранном свитере и с прилипшей к
губам папиросой было бы совершенно неуместным. Нужно всегда
действовать сообразно обстановке.
Поначалу, как это обычно бывает, атмосфера за столом была
несколько напряженной. Не все присутствующие находились друг с
другом в хороших отношениях, и только такой важный повод заставил нас
собраться вместе. Но постепенно, после первых тостов, языки
развязались. Пошли разговоры, кто-то вспомнил забавные эпизоды из
Его биографии - о Нем можно было рассказывать часами и не
повторяться. Только Рожин совсем не к месту вылез со своим тостом
об истинном патриотизме и гражданственности, которыми всегда
отличалось Его творчество. Тут к месту было бы процитировать
рожинскую статью пятилетней давности, где автор обвинял Его как
раз в отсутствии гражданской позиции. Ей-богу, я чуть было не
сделал такую глупость, но вовремя вспомнил, что мою предпоследнюю
рукопись еще могут отклонить, и многое зависит от того, как
поведет себя рожинский свояк. Но я бросил взгляд на Его портрет и
подмигнул, показывая, что меня-то Рожину провести не удастся. Он,
как мне показалось, подмигнул мне в ответ. Честное слово, Он был
мировым мужиком!
Потом слово взял Сухарчук.
Этот тип везде пролезть умудрится.
1 2