В конце концов я,
сам того не ожидая, дошел до полного признания своей виновности в
гибели ректора, и какое-то время даже всерьез подумывал о явке с
повинной, потому что, да не покажется вам это странным, меня
мучило раскаяние. И только мысль о невозможности убедить
кого-либо из здравомыслящих людей в моей виновности удержала меня
от этого шага. В самом деле, не демонстрировать же снова
чудодейственную, а вернее - убийственную силу способа мести,
описанного Аггронусом, лишь для того, чтобы доказать свою вину.
Но мало-помалу жизнь вернулась в обычную колею. Я получил еще
одно письмо от своего товарища с просьбой выслать для расшифровки
оставшиеся материалы. Его, по всему было видно, очень
заинтересовала эта работа, он даже вполне серьезно предлагал мне
вызвать духа одним из изложенных в манускрипте способов, даже
сообщал, что приобрел кое-какие необходимые для приготовления
колдовского состава ингредиенты. Но я не спешил ему отвечать.
Теперь, после всего случившегося я не мог уже воспринимать
рецепты Аггронуса как забавные курьезы, хотя и не созрел еще до
того, чтобы отнестись к ним с той серьезностью, которой они
заслуживали. Даже несмотря на полную мою теперь уверенность в
зловещей силе "действа противу злейшего врага" я не верил -
просто не мог еще поверить - всему, что писал Аггронус о
таинственном потустороннем мире, силу и опасность которого он и
его предшественники познали в ходе длившихся столетиями опытов и
ценою немалых жертв.
Послав в ответ коротенькую записку о том, что занят подбором
материала, я на некоторое время решил отложить свои занятия
"Путеводной нитью", чтобы хоть немного успокоиться и собраться с
мыслями. Но, когда прошло две недли, и от товарища моего так и не
последовало ответа, я всерьез обеспокоился. Сначала, подумав, что
он обиделся, я наскоро собрал кое-какие тексты, требовавшие
расшифровки, и выслал их заказным письмом. Когда же через
несколько дней письмо вернулось ко мне с отметкой, что адресат по
указанному адресу не проживает, я встревожился не на шутку, взял
на несколько дней отпуск и отправился сам узнавать, в чем дело. Я
уже не сомневался в том, что товарищ мой пропал неспроста, что
тут не обошлось без влияния рукописи Аггронуса.
И я не ошибся. В фирме, где он работал, мне сообщили, что он
неожиданно исчез - позже, по почтовому штемпелю я установил, что
это случилось на следующий день после того, как он отправил мне
свое последнее письмо - и направили меня в полицию. Там я узнал,
что розыски его пока не увенчались успехом, и, поскольку он, как
и я сам, не имел, оказывается, близких родственников, которые
стали бы настаивать на продолжении розыска, дело было недавно
прекращено. Хотя, как заявил мне инспектор, в нем еще стоило бы
покопаться. Убедившись в невозможности узнать от меня что-либо
новое, инспектор не стал особенно распространяться, но и
рассказанного им для меня оказалось вполне достаточно.
Взломав замок в квартире моего товарища, полицейские обнаружили
странную картину: весь потолок в его комнате был покрыт следами
копоти, на полу в середине был нарисован мелом пятиугольник и
валялись осколки стеклянной банки вымазанные, как выразился
инспектор, какой-то вонючей дрянью, а под диваном нашли расшитую
золотом мягкую домашнюю туфлю того фасона, что носили богатые
женщины на древнем Востоке, а также золотую серьгу с большим
сапфиром. Никаких бумаг или записей, которые проливали бы свет на
причину исчезновения моего товарища, обнаружить в квартире не
удалось.
Возвращаясь назад, я не мог отделаться от мысли, что беда,
постигшая моего товарища - а в его гибели я теперь совершенно не
сомневался - вызвана исключительно моей собственной беспечностью.
Но кто мог ожидать такого страшного поворота событий? У него в
руках оказались рецепты вызова потусторонних сил, он узнал способ
заставить их работать на себя - и, судя по всему, не преминул
этим способом воспользоваться, ведь не зря же в комнате появились
туфля и серьга с сапфиром - но не было им перед тем прочитано
наставление Аггронуса об особой осторожности, потребной от
решившегося эти силы освободить. За все, что достается человеку
при посредстве этих сил, предостерегал Аггронус, так или иначе
приходится расплачиваться, и всякий обратившийся к ним становится
подвержен их обратному влиянию. Возможно, только в страхе перед
этим обратным воздействием он сам, обладая всеми необходимыми
знаниями, не решился применить их даже для спасения собственной
своей жизни. Возможно, расплата, которая могла его ожидать,
казалась Аггронусу гораздо страшнее мучительной смерти на костре.
И только тут до меня впервые дошло, что и сам я с некоторых
пор становлюсь подвержен обратному воздействию этих сил. Я еще не
понимал тогда, чем именно могут они мне грозить, но не сомневался,
что уже в самом ближайшем будущем они заявят о себе, и ждал,
каждую минуту ждал их зловещего проявления. Состояние мое не
так-то просто выразить словами, но меня, несомненно, хорошо
поймут все те, кто подвергался смертельной опасности, кому
приходилось убегать и скрываться, видя возможного врага в каждом
встречном человеке и слыша опасность в каждом шорохе. Это
ощущение опасности, которая может меня подстерегать, как бы
отдалило меня от всех остальных людей, потому что никто из них не
смог бы оказать мне помощи. Так, наверное, чувствует себя среди
здоровых людей человек безнадежно больной. И так же, как
безнадежно больного, меня перестали волновать проблемы,
казавшиеся еще совсем недавно жизненно важными, я понял их
бренную, сиюминутную сущность и сумел - мне так кажется - хоть в
какой-то мере от них отрешиться.
1 2 3 4 5 6 7 8