Уже в силу того факта, что надпространственные тоннели
будут построены, ситуация резко изменится, и мы, даже обладая правом вето,
будем вести оборону на новых рубежах. И кто тогда даст гарантию, что
однажды не настанет момент, когда с той же легкостью, с которой сегодня
нам готовы дать это право, его у нас не отберут? История знает немало
примеров подобного рода. Причем совсем не обязательно сделают это те же
самые люди. Все мы, быть может, успеем умереть и истлеть, даже имена наши
могут уже позабыться, но рано или поздно проблема эта встанет перед людьми
в полный рост, и право вето окажется потерянным - потому что нет ничего
вечного в этой Вселенной. За свою долгую жизнь я повидал десятки миров,
которые погибли или пришли в упадок от неизвестных причин - кто даст тогда
гарантии, что такой же не будет судьба всего человечества?
Время близилось к ночи, и по мере того, как сгущались сумерки, мысли
мои становились все более смятенными. Не находя покоя, я бродил по
комнатам своего слишком большого для меня одного дома, надеясь найти хоть
что-то, что дало бы новое направление мыслям. И наконец - но, думаю, не
случайно - наткнулся на джинг, что хранился на полке в моем кабинете среди
прочих редкостей, собранных в разных уголках Галактики. Как-то совершенно
неожиданно для меня самого он вдруг оказался в моей ладони. Память о
далеких годах ушедшей молодости, о счастливом времени, которое уже никогда
не вернешь, о людях, которые ушли навсегда... Я медленно поворачивал
джинг, всматриваясь в его полупрозрачные глубины, пальцы сами-собой
ощупывали его поверхность, местами гладкую, как стекло, местами
шероховатую и чуть теплую на ощупь. И вдруг... Дрожь прошла по всему моему
телу, я покачнулся и чуть не упал, но все равно ни на мгновение не смог
оторвать взгляда от джинга, хотя и не понимал еще, что же такое происходит
со мной. Я еще чуть-чуть повернул его на ладони - и увидел...
Он стоял ко мне боком, глядя куда-то вдаль. Потом медленно повернулся
- но я узнал его раньше, еще до того, как разглядел черты лица. Знание о
том, что я его увижу, наверное, жило во мне все эти годы. Или оно жило в
джинге, что лежал на моей ладони. Впрочем, это было одно и то же. Ведь
джинг - это и был я, такой, каким вошел так много лет назад в мастерскую
"йяон-твало".
- Здравствуй, - сказал он, улыбнувшись.
- Здравствуй, - ответил я, чуть помедлив. Я уже не дрожал, все со
мной было в полном порядке, и я не удивился тому, что разговариваю с ним.
Как-то вдруг я совершенно позабыл о той реальности, что еще несколько
мгновений назад меня окружала, и сознание мое перенеслось на далекий Джинг
- и далеко-далеко в прошлое. Потом, когда все это кончилось, я с
удивлением обнаружил, что уже не стою там, где джинг проник в мое
сознание, что я удобно расположился в кресле в своем кабинете, ноги мои,
которые стали мерзнуть в последние годы, тщательно укутаны пледом. Но
память о том, как и когда я успел это сделать, не сохранилась. Наверное,
сознание человека, когда он вступает в контакт со своим джингом,
раздваивается, и джинг вытесняет из памяти реальные события, потому что
слишком значительно то, что он способен внести в нашу жизнь.
- Рад видеть тебя, - сказал он, подходя ближе. - Ты здорово
изменился.
- Все меняются с годами.
- И все меняется. Кроме прошлого.
В глазах его я почитал вопрос, но почему-то не сразу понял, что же
желает он узнать. И лишь через пару секунд до меня дошло - ведь мое
прошлое это его будущее. Хотя, может, это и бессмысленно - какое будущее
может быть у человека, навеки запечатанного в неизменном джинге? - но он
хотел знать.
Однако отвечать на этот немой вопрос я еще не был готов.
Я и сам не знал в те мгновения, как относиться мне к своему прошлому.
Жизнь прошла - а что сделано? Я вдруг вспомнил рассуждения одного древнего
мудреца о том, что человеку всегда свойственно жить лишь будущим, и даже
когда он думает, что в прошлом своем - что бы ни случилось в жизни дальше
- он всегда найдет утешение - даже тогда его взгляд все равно обращен
только в будущее. Только будущим и обладаем мы, живущие, потому что
изменить хоть что-то в своем прошлом мы не в состоянии. А он - он не имел
и малой доли будущего, все его будущее я уже прожил. У него впереди было
меньше жизни и меньше свободы, чем у любого умирающего, и мы оба сознавали
это. Мне стало не по себе от таких мыслей, и я отвел взгляд в сторону.
Молчание наше длилось довольно долго. Он не торопил меня и не мешал
мне думать. И наконец, когда почувствовал, что молчать дальше становится
для меня слишком тяжело - он не мог не почувствовать этого, ведь мы с ним
существовали оба лишь в рамках одного, моего собственного сознания -
сказал:
- Я вижу, ты многого добился в жизни.
Он не спрашивал и не настаивал на ответе. Он просто приглашал меня
поделиться - и радостями, и печалями. И был готов понять и простить все.
Кто еще может так вот понять и простить? Но мне тяжело было начать
говорить, потому что я вдруг со всей ясностью осознал, что вот, жизнь
почти что прожита, и в этой прожитой жизни больше потерь, чем обретений,
больше несвершенного, чем сделанного, больше рухнувших надежд, чем успехов
и достижений. Таков, наверное, удел каждого из живущих - но далеко не
каждому приходится однажды держать ответ перед самим собой.
- Да, - наконец, нашел я в себе силы для ответа. - Кое-чего я
добился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10