Нет, камаргосы на такое не пошли бы, если
бы они хотели выяснить, насколько я благонадежен, они нашли бы способ
попроще. Или вообще не стали бы ничего выяснять. Стоит им во мне
усомниться - и все, и меня больше не станет. Что я, не знаю, как такие
дела делаются? Вон в прошлом году прокурор Байго исчез - и все. А ведь
видный же человек был. Исчез, и никто ни слова о нем не сказал, так, будто
и не было человека. А ведь только что, буквально за неделю до
исчезновения, бал он давал, и все мы на том балу были, и разговоров потом
об этом сколько по городу ходило. А исчез Байго - и как кто запрет на само
упоминание его имени наложил. Так что камаргосы не стали бы мне ЭТО
подбрасывать, им такая проверка ни к чему.
Проверка? Хм, действительно проверка. Проверка того, на что ты
годишься, бургомистр. Я медленно встал, отряхнул левой рукой колени. Да,
проверка. Что, бургомистр, прошло время, когда можно было болтать о своем
служении городу и готовности ради своего города на все. Пришло время на
деле послужить ему. Правда, никто, кроме тебя, никогда не узнает, как ты
прошел эту проверку. Но ты-то сам теперь будешь знать, на что годишься.
Это раньше можно было как-то оправдываться, находить причины для того,
чтобы не делать того, что следовало сделать, врать и изворачиваться перед
самим собой. Но перед ЭТИМ нельзя соврать, и ты это знаешь, бургомистр.
ЭТО не обманешь так, как можно обмануть свою совесть. ЭТО требует от тебя
определенного ответа: да или нет.
Я отошел к столу, сел. Дракон. Выходит, знамения-то действительно
были. Неспроста были знамения. Все одно к одному - и бунт назревающий, и
знамения, и дракон. Чудище проклятое, живо, значит, до сих пор живо. А
я-то прожил всю жизнь в убеждении, что его нет, что если он и жил когда-то
- ну не такой страшный и могучий, конечно, как в легендах, но просто
чудовище какое-то уродливое, - что если он когда-то и существовал, то
давным-давно уже умер. Нет, впрочем, не всю жизнь я это убеждение имел, в
детстве я в дракона верил. Помню, лет пять, наверное, мне было, когда вот
так же знамения начали появляться. Сам даже свечение над башней видел. И
ночь целую заснуть тогда не мог, все боялся, что дракон меня растопчет. А
потом вырос и перестал верить.
Выходит - зря.
Я как-то привык думать, что дракон - это не реальная угроза, нависшая
над городом нашим, что это некий символ всех бед и невзгод, которые на нас
обрушиться могут. И этот символ по временам бывает даже очень полезен.
Потому что дракон в равной степени угрожает всем нам - и бедным, и
богатым, и власть имущим, и бесправным, он всех нас объединяет в одно
целое и потому нужен городу, особенно в трудные периоды испытаний. То, что
дракон грозил гибелью всем, всем без разбора и званий и положения, было
очень полезно, это как бы равняло самого бедного и бесправного с любым из
нас и тем самым помогало переживать трудности и невзгоды, которые
неизбежны в жизни. Я всегда считал, что дракон как символ нам необходим. И
даже сейчас, когда все эти знамения накаляли и без того уже накаленную
обстановку, не изменил бы своего мнения. Но настоящий, но живой дракон,
дракон, который вот-вот обрушится на город, - такого я себе и вообразить
не мог.
Что же делать, что же делать? У меня даже во рту пересохло от
волнения, но я не решался позвонить, позвать кого-нибудь, чтобы принесли
воды. Я боялся, что лицо у меня слишком бледное, что голос мой задрожит, и
тогда все поймут - почему-то я был убежден в этом - все сразу же поймут,
что я сжимаю ЭТО в своей правой руке. Что делать, что делать? Вдруг,
как-то неожиданно, я понял, что давным-давно не вставало передо мною этого
вопроса, что я уже привык, что мне всегда говорят, что следует делать, что
любое мое действие следует за получением соответствующего указания, а без
указания я попросту не способен ни на что решиться. Но какое и от кого я
могу получить указание теперь? Кто может дать мне указание в таком деле?
Разве что само ЭТО. Но стоит ли его слушать?
В дверь постучали, и вошел мой секретарь.
- Я проводил магистра до дома, господин бургомистр. Карета подана к
выходу. Осмелюсь напомнить, что вас ждут в старом дворце.
- Хорошо, идите. - Я чувствовал, что мне трудно говорить, в горле
сидел какой-то комок, и я покашлял, чтобы освободиться от него. Но это не
помогло, и я хрипло добавил: - Я выйду через несколько минут.
Дверь за ним закрылась, и я снова остался один. Что ж, по крайней
мере получено ясное указание. Надо ехать - от этого никуда не денешься.
Попробовал бы я проигнорировать приглашение начальника камаргосов... Да
тут никакого извинения не может быть - болен, ногу ли сломал, при смерти
лежит - изволь приехать, если он тебя приглашает. А ведь как было, когда
меня двенадцать лет назад назначили бургомистром? Сейчас и не верится.
Ведь это я мог тогда пригласить его к себе - и не принять. Бывало, не раз
бывало, что тут скрывать? Мне он никогда не нравился, даже в то время,
когда не имел еще такой власти, даже до террора, что он установил в городе
шесть лет назад. И я не стеснялся показать ему это. Вот он теперь на мне и
отыгрывается.
Я с трудом встал. Свеча справа сильно коптила, и я задул ее. Потом
пошел к двери, снял с вешалки свой плащ и попытался надеть его. ЭТО
мешало. В самом деле, не идти же мне к начальнику камаргосов, зажав ЭТО в
кулаке. Я немного подумал, затем сунул ЭТО в карман и с трудом разжал
кулак. Мелькнула шальная мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34