Хотя и сочувствие выражать поостережемся -
склочник все-таки.
В роддом Петухов, конечно, не пошел. Что толку в роддом
ходить? Его, может, давно уже и в помине не было, того роддома. И
потом, все равно там ничего бы ему утешительного не сказали. Кто
его там может помнить, Петухова-то? Ведь он же с тех пор вырос
все-таки, в плечах раздался. И одежда у него другая теперь, а
рождаются абсолютийцы, как и люди, по большей части вообще
голыми. Да и вряд ли там, в роддоме этом, кто из персонала до сих
пор работал - работа унылая, а снабжение там по невысокой
категории. Так что Петухов туда даже не пошел. Тем более, не
помнил он, как туда идти. Его оттуда, знаете, на руках когда-то
принесли, а он проспал всю дорогу. Он же не знал, что надо эту
дорогу запоминать.
Да и не стали бы они там ему закорючку ставить.
Не их это было дело - ставить закорючку задним числом. За
такое можно и выговор схлопотать.
А пошел Петухов в Горсовет. У них это там по-другому
называется, конечно, но я упрощаю, чтобы всем понятно было.
Дождался он, значит, звонка, когда проходная открылась, и
прямиком в Горсовет дунул. Он хотел выяснить, что же это за
безобразие с закорючкой. Он думал, что, может, какое
недоразумение случилось.
Так вот, дунул он прямиком в Горсовет. А там уже закрыто.
Рабочий-то день кончился. А даже если бы не кончился - кто бы с
ним там разговаривать стал? На прием-то Петухов не записался. А
запись - за месяц. А то и за два, чтобы все заранее
распланировать и все вопросы не мешкая решить. Так ему милиционер
у входа объяснил. Ну не милиционер, там они по-другому
называются, но тоже не всегда дозовешься.
Ну вы понимаете, в каком настроении Петухов домой пришел. А
там уже все знают. Сотрудники Петухова жене петуховской все
сообщили. Они так сочувствие выразили. Или не знаю чего. В общем,
по телефону позвонили и все сказали. Сразу несколько сотрудников.
Или, может, один и тот же разными голосами. Самый активный. Они
не назвались, так что я не знаю, кто это звонил. Но с работы
петуховской - это точно. Уж больно голоса были радостными.
А могли бы и не звонить. Потому что еще днем на квартиру к
Петухову со смотровым ордером приходили, чтобы одну из двух
комнат занять. На Петухова теперь, без закорючки-то, целая
квартира не полагалась. На него, по чести говоря, вообще теперь
площади не положено было. Так что желающие сразу нашлись. Там, на
Абсолюте, очередь на жилье тоже, знаете, пока еще не до конца
рассосалась. Хотя определенные успехи налицо. У них она, знаете,
быстрее движется, чем у нас. Правда, не всегда в нужную сторону.
Там, знаете, не отдельную очередь для внеочередников заводят, а
вставляют их в общую, но только ближе к началу. И
потому Петухов, например, своей квартиры двадцать лет ждал.
Только въехал - и на тебе, закорючки нет.
Хотя, конечно, сам виноват.
Может, не рассерди он директора, никто ничего бы не обнаружил.
Ведь жил же он столько лет без закорючки - и ничего. Очень даже
прилично жил. Может, и дальше бы везло. Может, он и помер бы себе
спокойно без закорючки. Тем более, он здоровьем ослаб, а путевку
ту Уткину дали. Конечно, потом бы все обнаружилось, и
родственникам еще пришлось бы намаяться. На кладбище-то место
получить тоже без закорючки нельзя. Но, повторяю, самому-то
Петухову на эти заботы уже было бы наплевать, так что его бы все
как везунчика вспоминали.
А он вот вылез со своей принципиальностью.
Ну и поплатился.
В общем, была там семейная сцена. Жена, конечно, вся в слезах,
дети ревут, сам Петухов весь красный. Или, может, фиолетовый - я
не выяснял, как они там, на Абсолюте этой, краснеют. Крики, шум,
волнения. И соседи еще в стенку стучат. Им, мол, неинтересно
Петуховские скандалы слушать. Они, мол, сами всегда только
шепотом разговаривают, чтобы никому не мешать, а Петуховы эти то
и дело или чихают, или кашляют, покоя от них нет. И с соседней
лестницы жилец чего-то такое бубнил, но там стенка потолще, там
не разобрать было.
А Петухов, знаете, даром что подавлен был, а прямо-таки
взъярился. Прямо-таки на свою жену, супругу законную, кричать
стал. Хотя, конечно, какая у него может быть законная супруга,
если закорючки нет. Так, сожительница. Но ему это все будто бы и
невдомек было. Ах ты, говорит он ей, такая-сякая! А еще
говорила,что любишь! Так я же, отвечает она, не знала, что у тебя
закорючки нет. Ты бы, говорит, думал, прежде, чем жениться. И
детей бы не заводил. Все равно, говорит, им теперь податься
некуда, при таком-то родителе. И вообще, говорит, ты у меня
какое-то подозрение вызываешь. С одной стороны ты, конечно,
Петухов, и я даже тебя по-прежнему люблю. Но почему у тебя нет
закорючки?
В общем, очень стало Петухову грустно.
Но все, знаете, в конце концов уладилось.
Так что не надо за него переживать. Ведь он, повторяю, сам на
неприятности напросился. Вел бы себя, как остальные - и жил бы
спокойно. Так что не стоил он особых волнений.
Тем более, что с ним все в порядке. Одумался Петухов,
исправился. Понял свои ошибки. Ему вся эта история даже на пользу
пошла. Вес лишний сбросил, на свежем воздухе теперь трудится.
Дворником. И очень доволен. Мне, говорит, теперь нечем
возмущаться. Я, говорит, теперь все свои ошибки понял. Трудом,
дескать, хочу их искупить. Тем более, что никто ему не мешает
трудиться. Пользу, так сказать, приносить обществу на своем
рабочем месте.
Поставили ему закорючку-то.
Да, так вот прямо взяли и поставили. Оказывается, просто по
забывчивости ее вовремя не черканули. Ну может заговорилась та
секретарша с приятельницей, которая это должна была сделать.
1 2 3 4