Иначе я поступить не мог, так как видел по его глазам, что он все равно вернется в «Каскад».
Другой случай произошел с офицером, командиром команды «Каскада». Он тяжело заболел гепатитом и несколько недель находился на излечении в местном военном госпитале.
Мы проинформировали об этом Центр и через некоторое время получили из Москвы сообщение, что на место больного командиром команды назначается другой офицер, его заместитель.
А больного мы должны были по возможности направить в Союз для окончательного выздоровления.
Через какое-то время бывший командир прибыл в Кабул и появился у меня. Он был не вполне здоров, выглядел плохо и едва держался на ногах.
Я сообщил ему о решении Центра и предложил готовиться к отправке домой, убеждая, что ему нужно долечиться, чтобы окончательно встать на ноги. Офицер молчал, опустив голову.
А когда он поднял голову и взглянул на меня, я впервые увидел плачущего «каскадера». Крупные слезы катились по щекам, губы подрагивали, руки, сжатые в кулаки, посинели.
Я попытался успокоить его, говорил, что он еще молод, что ему надо выздороветь и еще послужить на пользу Отечества.
Но по глазам я видел, что он не слышит меня.
Он несколько раз повторял фразу: «Мне стыдно ехать домой, я не успел ничего сделать здесь, в Афганистане. Что же я скажу своему сыну, что из-за болезни сбежал отсюда, испугался трудностей?»
И я растерялся, не знал, что говорить, какое решение принять.
А решение Центра уже было — нужно возвращаться домой на лечение.
Выход из создавшегося положения помог мне найти только что прибывший из Джелалабада командир «Тибета».
Он быстро включился в ситуацию, посоветовал мне не спешить с принятием решения и выполнением указания Центра, ведь там сказано «по возможности», а он, больной, сейчас не готов к далекому перелету.
Командир предложил мне отправить больного к нему в команду, климат в той провиции мягкий, самое лучшее место в Афганистане.
Там он сможет достать для больного даже свежее молоко.
Через одну-две недели больной поправится, а я за это время решу его дальнейшую судьбу. Я согласился с предложением «Бороды», так мы звали этого командира, он отрастил густую черную бороду и был похож на местного душмана.
А за эти две недели произошли неприятные для «Каскада» события.
Командир другой команды попал в очень неприятную переделку.
Борьба парчамистов и халькистов достигла к тому времени своего апогея.
Действия сторон, надо заметить, не отличались гуманностью.
И в результате один чиновник убил другого.
Желая скрыть преступление, он решил уничтожить труп жертвы, представив дело так, что тот по своей воле скрылся из провинции, и вероятно, перешел на сторону противника, к душманам.
Пользуясь хорошими отношениями с нашим командиром, он попросил обеспечить его безопасность при выезде за город. И наш «каскадер», не предчувствуя подвоха, выехал с командой на бронемашине, чтобы защитить своего знакомого.
А тот на своей машине вывез труп убитого в поле, облил его бензином и сжег.
Наши офицеры и солдаты толком ничего не поняли.
Но оказались соучастниками преступления.
Сначала среди сторонников убитого афганца, а затем и по городу поползли слухи, что такой-то чиновник убрал с политической сцены своего конкурента, убил его и труп сжег. И в этом ему помогли шурави, они охраняли его за городом.
Партийные советники при администрации провинции проинформировали кабульских коллег и высказали пожелание сменить командира нашей команды, чтобы тем самым показать афганцам нашу реакцию на события и убрать раздражителя политических страстей со сцены.
Началось расследование событий.
Оно велось и афганской, и советской сторонами.
Нам удалось доказать нашим друзьям непричастность советской стороны к политическим интригам внутри партии НДПА.
Но в это время произошло «ЧП» в этой самой команде.
Группа офицеров во главе с командиром находилась за городом, недалеко от афгано-советской границы, и один офицер подорвался на мине. Он погиб на месте, другие не пострадали.
Первая версия выглядела гак: офицеры попали на минное поле, устроенное бандитами у нашей границы; организована провокация против офицеров команды.
В сообщении из команды говорилось, что офицер погиб при изучении местности возле нашей границы.
В этом районе действовало несколько банд душманов, которые опасались продвижения наших пограничников на афганскую территорию.
В этой связи, вероятно, они и заминировали некоторые участки афганской земли возле границы. Каких-либо предположений о возможных провокационных действий неизвестных лиц против «Каскада» не было, так как о маршруте поездки офицеров в этот район никто из афганцев и советских граждан не знал.
Спольненко вызвал меня к себе и приказал немедленно лететь в команду, чтобы на месте разобраться со всеми этими случаями и заменить командира команды.
Я узнал, что в этом же направлении вылетает Ахромеев с инспекционной поездкой по воинским частям, он согласился взять меня с собой.
Вызвав бывшего больного командира из Джелалабада, мы вылетели в провинцию.
На месте я провел беседы с главным политическим советником провинции, другими его коллегами, с командиром команды, офицерами, которые присутствовали при сожжении трупа афганца.
Я узнал, кто был свидетелем взрыва у границы.
Наша советники и афганцы были уверены, что командир команды «Каскад» не был в курсе намерений убийцы, но они все просили вывезти его из провинции.
Относительно гибели офицера и командир, и другие офицеры утверждали, что произошел взрыв неизвестного устройства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96