Но это все были наши подозрения, и считать Фримана установленным сотрудником или агентом иностранных спецслужб пока не было оснований.
По данным Центра, Фриман в Индонезии не устанавливал отношений ни с кем из наших сотрудников, но зато в Пномпене в начале семидесятых годов был знаком почти со всеми совпредставителями и действовал по той же схеме, что и сейчас, в Бангкоке.
Меня он тоже не обошел своим вниманием. Сначала как бы случайно подсаживался в корреспондентском клубе, угощал пивом и заводил разговоры на нейтральные темы. Потом попросил достать ему записи русских народных песен, а когда получил от меня кассету, приподнес в знак благодарности бутылку, как потом оказалось, очень приятной на вкус швейцарской грушевой водки «Вильямс». А когда я собрался в очередной отпуск, попросил привезти ему открытки или слайды с видами Москвы, города в котором он давно мечтает побывать, но не может сделать этого из-за страшной загруженности по работе.
По возвращении я подарил ему книгу о Москве на английском языке с цветными иллюстрациями и пару наборов открыток. Просмотрев все это, он изобразил на лице безумный восторг и, доставая бумажник, сказал:
— Василий, сколько это стоит, сто, двести долларов? Возьми, я не бедный человек и не хочу, чтобы ты тратился на меня.
Я сказал, что мои расходы были не столь значительны, купил я эти вещи ему в подарок, поэтому упоминание о деньгах меня даже немного обижает.
Хорст сразу же извинился и предложил мне в знак благодарности поужинать за его счет в ресторане. Он пригласил меня в свой любимый «Чарли» и хорошо угостил. Вел себя как рубаха-парень. Много рассказывал о себе, не забывая при этом интересоваться и моей биографией. Причем вопросы задавал осторожно, делая сначала для этого базу. Например, ему очень хотелось узнать, служил ли я в армии. Он вспомнил демонстрировавшийся когда-то в клубе иностранных корреспондентов дублированный на английский язык какой-то наш фильм на военную тему, то ли «Освобождение», то ли «Отец солдата», и стал спрашивать какие в советской армии офицерские звания и каковы знаки различия на их погонах. Здесь я посчитал возможным удовлетворить его любопытство. Потом он аккуратно начал интересоваться сроками присвоения очередных воинских званий, оплатой за «звездочки», т. е. вопросами, ответить на которые могут квалифицированно только кадровые военные.
Я, в соответствии со своей легендой, сказал ему, что имею присвоенное мне после окончания института звание лейтенант запаса, в армии не служил и не собираюсь делать этого и вопросы служебного роста офицеров и их зарплаты меня никогда не интересовали. А потом, как бы успокаивая Фримана, в шутку сказал, что, если он даже и захочет принять наше гражданство, то призыв в армию ему не грозит по возрасту.
Хорст рассмеялся и предложил мне выпить за горячо любимый им советский народ и его героическую армию, разгромившую фашизм. Я с удовольствием поддержал его тост.
Соблюдая этикет, я ответил на приглашение Хорста, но позвать его в ресторан типа «Чарли» не мог себе позволить. Поэтому мы встретились с ним в уютной «Биарштюбер», которой также владел знакомый Фриману швейцарец.
Все наши последующие встречи показали, что Фриман очень осторожно изучает меня, пытается узнать мое отношение к марксизму, к тогдашнему советскому руководству, выясняет материальное положение в Бангкоке и перспективы работы в Москве после возвращения из командировки, интересуется родом занятий моих родственников и родственников жены.
В ходе одной из наших бесед он стал говорить мне, что вынашивает планы восстановить свой бизнес в Камбодже, надеясь на возможную либерализацию экономики «красными кхмерами» и привлечение ими иностранного капитала. Для этого он скрупулезно изучает ситуацию в Камбодже и не жалеет денег для получения информации от источников. Сейчас у него в сейфе лежит целая стопка обезличенных документов одного из посольств, которые содержат очень интересную информацию о положении в Камбодже.
Я внимательно слушал Фримана и, как бы одобряя его усердие в познании камбоджийской действительности, слегка покачивал головой. Он явно ожидал мою реакцию и даже сделал небольшую паузу, внимательно посмотрев на меня. Так и не дождавшись проявления интереса с моей стороны, он все-таки решил пойти в наступление и сказал:
— Тебя это интересует? А то могу дать их почитать, но только у меня в офисе.
— Спасибо. Но для чтения мне вполне хватает газет. К тому же обезличенные документы — это, по-моему, что-то вроде голого на улице, пытающегося доказать прохожим, что он полицейский.
Резидент был полностью согласен со мной, что Фриман связан со спецслужбами, скорее всего с американскими, и по их заданию проводит изучение совпредставителей. Личные встречи было решено с ним прекратить и я стал под различными предлогами уходить от приглашений Фримана. Но полностью отвязаться от него никак не удавалось, поскольку я все время попадал в компании с ним на различных мероприятиях, главным образом в журналистском клубе.
Фриман, скажем так, был большим жизнелюбом. Он рассказывал, что любит ходить в турецкие бани и массажные, под такими вывесками в Таиланде действуют публичные дома. «Девушки» из баров при его появлении бросались ему на шею, он всегда их угощал и щедро платил. Но вдруг у него завелась постоянная пассия.
Это была стройная, красивая местная китаянка лет двадцати двух. Ее звали Муан. Он стал появляться с ней на многих мероприятиях, в том числе и в журналистском клубе.
Там, как и во всех подобных заведениях, были свои завсегдатаи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96