Мы уже было переступили порог, как Зина спросила:
— А вы, наверное, те самые эксперты и есть?
— Эксперты? — вернулся в приемную Синицын.
— Алена что-то говорила о том, что это происшествие… ну, с приезжим, то есть, будут расследовать эксперты. А ей об этом дядя Миша сказал.
— В таком случае мы и есть те самые эксперты, — с улыбкой согласился лейтенант.
Алексей быстро нащупал выключатель и под потолком зажегся свет. Мне вдруг показалось, что я здесь уже однажды был. Объяснений тому, однако, не стоило далеко искать: я настолько внимательно слушал рассказ Ларисы Сергеевны, что многие детали описываемого ею интерьера прочно засели в моей памяти. А сейчас, видимо, всплывали в подсознании, усиливая остроту восприятия.
— Вот он, — быстро прошел к столу Алексей.
Мраморный бюст Ильича стоял там, где мы его и ожидали увидеть.
Мне же сразу бросилась в глаза какая-то неказистость в выполнении бюста. Работа фабричной безусловно не являлась. И в этом я не сомневался уже с первого взгляда на вещь. Конечно же, мастер пытался передать портрет вождя пролетариата как можно точнее. Однако это у него не везде получилось. Слишком вытянутое лицо, не совсем удачно проработанные губы и непропорционально маленькие ушные раковины, одна из которых сейчас еще и отсутствовала. Хотя кто его знает, может быть, именно это изображение Ленина и было самым приближенным к оригиналу…
— Теперь он не только Лысый, как его окрестила Алена, — негромко усмехнулся Синицын, — а еще и корноухий. И тут же обратился ко мне: — Давай-ка, Вячеслав, сделай нам с него фотокарточку!
Я достал свои рисовальные принадлежности и поудобнее расположился на стуле. А уже пятью минутами позже перекрывал изображение Владимира Ильича тончайшими штрихами, пытаясь поточнее передать игру искусственного света на его широком челе. Все это время лейтенант находился у меня за спиной, внимательно наблюдая за происходящим. Рисунком он остался доволен. Я еще оттенял глаза Ленина, когда Синицын взял бюст со стола. Покрутив его в руках, он сообщил:
— Здесь на затылке имеется еще одно повреждение… А на основании стоит дата… Странно… почему двадцать третий год? Разве при жизни Ленина уже создавались его изображения?
— Думаю, что это своего рода реликвия, — произнес я.
Синицын резко повернулся ко мне.
— То есть ты хочешь сказать, что из всей партии, возможно, сохранился только этот экземпляр?
— С чего вы, Алексей, решили, что это образец серийного производства? — ответил я вопросом на вопрос.
— А у тебе есть все основания полагать, что это не так? — внимательно взглянул на меня Синицын.
— Некоторые имеются. К примеру, я не могу себе представить, что в двадцать третьем году какая-то фабрика занималась выпуском такой… на тот момент не совсем нужной продукции. Тогда народу жрать нечего было, а…
— Ну что же, это вполне логично! А еще?
Я поднялся со стула и взял бюст у него из рук.
— Эта вещь сделана вручную. Не похоже, что тут был задействован станок. Вот здесь отчетливо видны следы шлифовки. А тут у мастера, видимо, соскользнула рука.
Лейтенант достал лупу и поднес изображение ближе к свету.
— Похоже, ты, Вячеслав, прав. Это не штамповка…
— Ну это уж точно! — подхватил я.
Моя уверенность, видимо, кольнула самолюбие лейтенанта. Он насмешливо посмотрел на меня.
— Откуда такая убежденность, рядовой Майзингер, что бюст появился на свет не из формы? Или вам доводилось работать на подобном производстве и известны все связанные с ним хитрости?
«Ну вот, товарищ лейтенант! — подумал я. — Стоит один раз высказать свое мнение откровенно, и вы тут же переходите на воинские звания, демонстрируя кто есть кто!» А вслух произнес:
— Мрамор, товарищ лейтенант, насколько мне известно, не годится для штамповки. Ведь это же камень.
Собразив, что лопухнулся, Синицын весело засмеялся:
— Я вот тебе сейчас как тресну по башке этим камнем! Знаток, мать твою! — и затем добавил: — Ладно не обижайся! Это у меня что-то вдруг гордыня взыграла.
В ответ я лишь смиренно пожал плечами.
На тот день мы решили остановиться на беглом осмотре кабинета. С бюстом Ленина не происходило ровным счетом ничего. Я, собственно говоря, другого и не ожидал. Оказавшись снова в приемной, Синицын поинтересовался у Зины, где мы сможем найти уборщицу Алену. Почему-то лейтенант был уверен, что она нам может поведать много интересного. Как-никак именно Алена являлась единственным свидетелем в деле с Паниным. Если сообщенные ею сведения вообще чего-то стоили…
— И еще, — не дав девушке ответить, добавил Алексей, — бюст Владимира Ильича Ленина мы берем с собой. А вам я сейчас расписку напишу.
Вырвав из своего блокнота листок, лейтенант размашисто на нем накидал: «Бюст В. И. Ленина изымается для проведения следственного эксперимента. Изъятие произвел эксперт Синицын».
Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Мне впервые и воочию довелось наблюдать, как представитель настоящего секретного подразделения заметает следы. Ведь даже почерка, который был использован в расписке, я у «эксперта» Синицына ни до, ни после этого уже больше не видел.
Только когда мы вновь оказались на улице, я почувствовал, что по-настоящему устал. Хотелось есть и спать. У Алексея забурчало в животе, на что мой с готовностью откликнулся.
— У-у-у, — протянул лейтенант, — а дела-то наши совсем плохи! Пора нам и о ночлеге позаботиться. Да и червячка не мешало бы заморить. Что скажешь, Вячеслав?
Я тут же согласился.
На завалинке, перед большим добротным домом, сидели двое. Мужчина и женщина. Оба самозабвенно лузгали семечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95