В послевоенную эру, в основном в результате реализации идей и политики Джона Лаудона, компания заработала себе репутацию наиболее информированного, интернационального и дипломатичного знатока в области налаживания связей с местными чиновниками.
Уважаемый историк нефтедобывающей промышленности и комментатор Энтони Сэмпсон в своих книгах «Анатомия Великобритании» и «Семь сестер» подчеркивает, что Shell в 1950-1960-х гг. «развивалась политически» за счет вербовки и стимулирования местных служащих.
Одним из результатов этого подхода стало превращение компании в огромную и действительно многонациональную организацию, на которую работали приблизительно 200 тыс. человек в более чем 120 странах и которая к середине 1960-х гг. имела поразительный уровень дохода в 3,5 млрд фунтов в год. Обратной стороной медали стала быстрая, но не вполне безболезненная смерть имперских идеалов, которые Маркус Сэмюэль завещал Shell.
Одновременно с этим компания превратилась в бюрократического монстра; то, что было в ней большим, теперь стало просто огромным.
Внутренние изменения, которым Shell подвергалась непосредственно по окончании эпохи правления Детердинга, породили, по крайней мере, столько же проблем, сколько и решений. Учитывая причудливую структуру фирмы, возможности для путаницы, дублирования и приведения беспорядка в полный хаос были безграничны. Компания даже сумела выработать свой собственный язык, ставший причиной многочисленных насмешек, – язык Shell, в котором все запутанное всегда имело предпочтение перед ясным, а бесполезное – перед необходимым.
БОРЬБА СО ЗМЕЯМИ
В 1959 г. была сделана серьезная попытка справиться с проблемами управления, которая была расценена как умопомрачительно смелый шаг. Американские консультанты по вопросам управления McKinsey & Company были привлечены (в значительной степени по настоятельному требованию Джона Лаудона) для рассмотрения организационной структуры Shell.
Лаудон принадлежал к нефтяной аристократии. Его отец был председателем Royal Dutch, его дедушка – генерал-губернатором голландской Ост-Индии, а его дядя – министром иностранных дел. Имевший голландский титул баронета, английский рыцарь Лаудон свободно говорил на пяти языках и имел манеры дипломата.
Высокий, с вьющимися волосами, умный, учтивый, приятный и умеющий общаться с людьми, он представлял для Shell немалую ценность. В 1944 г., когда ему было 39 лет, его послали представлять интересы компании в Венесуэле, где он мог успешно использовать все свои таланты во время разработки первого соглашения о разделении прибыли в равных долях.
Как глава комитета управляющих Shell, Лаудон помогал специалистам из McKinsey & Company бороться со змеиными разветвлениями сумасшедшей структуры и организации компании. Девять месяцев спустя McKinsey произвела на свет секретный отчет, и почти все из содержащихся в нем рекомендаций были приняты. Что неудивительно, если учесть, что большинство из них совпадали с идеями самого Лаудона.
Самое серьезное из подобного рода исследований, когда-либо предпринятых в Великобритании, произвело некоторые заслуживающие внимания результаты. Новая компания, Shell International Chemical Company, была создана в Лондоне, чтобы управлять чрезвычайно расширившимся химическим направлением бизнеса Shell. Лондон и Гаага были собраны под одним организационным зонтиком, некоторые старшие менеджеры спокойно отправлены на пенсию, количество административных служащих было сокращено, а семи топ-менеджерам, составляющим управленческую верхушку, было предписано посвятить больше времени глобальным и меньше – ежедневным рутинным вопросам.
На более низком уровне эта административная реформа не вызывала ответной радости. Некоторые менеджеры среднего звена считали, что «упрощение» системы управления привело лишь к ее дальнейшему осложнению. Соответственно, они ничуть не удивились, когда четыре года спустя, находясь в окружении по-прежнему живых и прекрасно себя чувствующих старых проблем, Лаудон заказал McKinsey & Company очередной проект реформ в надежде, как он сказал, на «дальнейшие усовершенствования».
Честно говоря, наследство Лаудона представляло собой компанию, которая хоть и была далека от организационного совершенства, но не потеряла способности противостоять огненным бурям и землетрясениям, вызванным действиями OPEC (в результате которых рыночные цены на нефть взмывали к 40 долларам за баррель, чтобы затем упасть ниже уровня в 6 долларов), ближневосточными войнами, революциями в Ливии и Иране и свирепыми спорами с премьер-министром Великобритании Тэдом Хизом.
После того как Лаудон ушел в отставку, в компании еще долго оставалось нечто «лаудоновское», проявляющееся в документах Shell, таких как Прибыль и Принципы. Этот документ, опубликованный в 1998 г., был призван продемонстрировать, что между добычей нефти, охраной окружающей среды и открытостью информации не существует никакого принципиального конфликта, который мешал бы нефтяным компаниям получать значительную прибыль. Говорят, акционерам этот документ понравился. Однако, как мы увидим, он не смог предотвратить бедственную ситуацию в дельте Нигера, помочь людям, живущим рядом с нефтеперерабатывающими заводами Motiva в штате Техас, и порадовать экологов, считающих уменьшающееся количество серых китов у берегов Сахалина.
Но никакое количество PR-акций не могло замаскировать тот факт, что Shell контролировала лишь немногим более 20 % ближневосточной нефти. Компания, более чем когда-либо ранее, испытывала сырьевой голод.
Управляемая этим голодом, Shell стала все интенсивнее развивать новые технологии, позволяющие эксплуатировать относительно небольшие источники нефти, запертые в геологически труднодоступных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100