Широкомасштабное восстановление разрушенных войной активов компании требовало огромных финансовых затрат. Но Годбер понимал: если Shell хочет остаться в большой игре, то быстрое и дорогостоящее расширение компании – обязательное условие для захвата и сохранения за собой существенной доли огромного рынка мирного времени, включающего все – от бензина до новых материалов, синтезируемых химиками на основе нефти в военных лабораториях. Таким образом, Годбер пришел к выводу, что Shell испытывает срочную потребность в больших объемах инвестиций, и приступил к немедленному удвоению капитализации компании с 43 млн фунтов (в 1947 г.) до 88 млн фунтов.
При этом он сразу же столкнулся с серьезными трудностями: размер компании Shell, ее стратегическое значение и экономическая важность делали необходимой и обязательной процедуру консультаций с правительствами, борющимися с проблемами разоренных войной экономик, перед принятием конкретных решений, затрагивающих долгосрочное будущее компании.
Годбер и его коллеги-директора обнаружили, что структура Shell может служить препятствием в процессе эффективного восстановления компании. Соотношение долей Royal Dutch/Shell в объединенной компании по-прежнему составляло 60:40, но найти инвестиции на разоренном голландском финансовом рынке не представлялось возможным, и этот факт не внушал оптимизма директорам Shell.
Еще меньший энтузиазм вызывал у них единственный возможный выход – уменьшение доли Royal Dutch и реструктуризация капитала компании в отношении 50:50. Тема реального слияния неоднократно поднималась в истории Shell, и в последний раз обсуждалась в 1942 г., когда после оккупации Нидерландов немецкими войсками голландское правительство перебралось в Лондон.
Все эти проблемы венчало существование установленного британским послевоенным правительством лимита на количество капитала, который частный торгово-промышленный бизнес мог привлечь в качестве инвестиций. И, несмотря на мечту Маркуса Сэмюэля о том, что Shell станет неотъемлемой частью большой имперской машины, компания оставалась все таким же частным предприятием, как магазин на углу улицы. Кроме того, огромные суммы денег направлялись правительством на реконструкцию разрушенной во время бомбежек инфраструктуры практически всех основных британских городов.
В конце концов, после долгих переговоров с участием и британского и голландского правительств, Годбер вынужден был согласиться на то, что он назвал «нижней планкой в 10 млн фунтов» и что подразумевало увеличение капитала Shell до 53 млн фунтов. В своих комментариях по этому поводу он сообщил, что совершенно не доволен полученным результатом, и возложил всю вину на голландское правительство, которое «закопало компанию по пояс».
Данная проблема стала причиной возникновения серьезных трений между британским и голландским правлениями компании. Джон Лаудон, человек, обладавший незаурядными способностями и не меньшим обаянием, который позднее был охарактеризован как «истинный отец Shell в последней трети XX века», говорил, что при решении вопросов в тот период некоторые топ-менеджеры компании действовали «не всегда дипломатично». Другой директор объяснял происходящее воздействием «разрушительной национальной мудрости».
Ирония заключалась в том, что не далее чем через пять лет и без каких-либо значительных трудностей, капитал Shell все же был увеличен до искомых Годбером 88 млн фунтов.
СЫРЬЕВОЙ ГОЛОД
На дипломатические внутрикорпоративные маневры не оставалось времени: проблема нехватки сырья требовала немедленного решения.
В течение многих десятилетий Shell рассматривалась другими нефтяными гигантами и аналитиками как «голодная» компания. С середины 1940-х гг. неспособность удовлетворить свои собственные потребности можно было бы, по крайней мере, частично объяснить разрушением источников нефти в Ост-Индии. Позже вину за недостаток сырья возлагали на ближневосточные источники Shell.
В действительности Shell всегда была более заинтересована в транспортировке и продаже нефти, с чем она, кстати, справлялась лучше, нежели с разведкой и добычей. В конце концов, Маркус Сэмюэль начал бизнес, отгружая и продавая российскую нефть Bnito на Дальнем Востоке. Позже последовали два неудачных проекта – сначала с Moeara Enim, а затем с Гаффи и его месторождением Спиндлтоп, – которые ярко продемонстрировали опасности, подстерегающие продавцов «чужой» нефти.
С тех пор минуло много лет и две мировых войны, когда Годбер в 1948 г. обратил внимание на Gulf Oil – прямого корпоративного потомка разорившейся компании Гаффи. Причиной этому был тот факт, что, хотя доля Shell составляла 11,5 % глобального рынка нефти, и компания производила больше 750 тыс. баррелей в день, она вновь оказалась в привычной ситуации критической нехватки сырья. Shell имела возможность перерабатывать и продавать значительно больше нефти, чем добывала.
Gulf, напротив, была богата сырьем, которое не могла ни переработать, ни продать. В результате эти две компании быстро достигли соглашения, по которому Gulf поставлял сырье Shell, перерабатывавшей и отгружавшей его клиентам. С учетом взаимных издержек и расходов было решено делить прибыль в отношении 50:50.
Этот договор работал настолько хорошо, что партнеры растянули срок его действия почти на четверть века. Без сомнения, свою роль в этом сыграл бум потребительского спроса, отложенный в военный период.
В Соединенных Штатах потребление нефти утроилось, поднявшись с 5,8 млн баррелей в день в 1948 г. до 16,4 млн баррелей в день в 1972 г. Продажи автомобилей с суперскидками, полагавшимися демобилизованным военнослужащим, возросли настолько, что к 1950 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100