Я это говорю не с целью опять снять долю ответственности с радикальной оппозиции, а лишь исключительно для показа всей полноты политической изоляции Ельцина, осуществленной «коллективным Распутиным» еще в 1992 году. Ведь кто-то подтолкнул Ельцина публично заявить, что в Верховном Совете командует Фронт национального спасения, хотя подобная ситуация в принципе исключалась самим составом депутатов.
Наибольшую опасность для режима представляли отнюдь не радикалы, а именно «прагматики» поскольку они в этот период вплотную занимались тремя ключевыми вопросами: приватизацией, бюджетом и налогами. Центральным здесь был, конечно, вопрос о дальнейшей программе приватизации. Непрерывные пресс-конференции Чубайса летом 1993 года с нелепыми обвинениями в адрес Верховного Совета о торможении приватизации четко высветили главную заботу «раскаявшихся марксистов». Итоги приватизации за 1992 год, а теперь уже и за 1993 год показали преступную порочность избранных подходов. Эффективность производства не выросла, доходов государство не получило, собственности широкие слои трудящихся не получили. Приватизация стала не «народной», как вещал об этом Чубайс, а номенклатурно-криминальной. Собственность, оцениваемая триллионами рублей, уплывала за бесценок, а гигантские взятки оседали в карманах чиновников и мафии. Это сегодня слишком хорошо известно, чтобы подробно писать еще раз. Для нашей темы важно то, что поправки к Закону о приватизации реально могли быть приняты ужу осенью 1993 года и тогда криминально-номенклатурной приватизации был бы нанесен сильнейший удар.
Спор вокруг бюджета, представленного правительством как всегда с огромным опозданием, носил еще более показательный характер. Представленный правительством проект был в Верховном Совете существенно переработан и принят. И тут последовали заявления Ельцина и министра финансов Б. Федорова, что они его исполнять не будут (!?), так как он подрывает экономическую стабильность. Интересно, что на последнем рассмотрении проекта бюджета в Верховном Совете Б. Федоров не смог ответить на простой вопрос: какую конкретно статью расходов он предлагает урезать.
Здесь уместно вспомнить о рассуждениях Гайдара после его выступления в должность фактически главы правительства, когда он, возможно, и сам еще верил в свой демократизм. На вопрос, при каких политических обстоятельствах его правительство могло бы уйти в отставку, Гайдар сказал, что это может быть в случае не утверждения парламентом бюджета, представленного правительством. То есть сказал так, как написано в книжках про демократию. Ему тогда, видимо, просто в голову не приходило, что супердемократический парламент и Съезд могут так быстро перемениться.
Ведь еще в октябре 1991 года на 5 Съезде за дополнительные полномочия Ельцину и несуществующую программу реформ проголосовало едва ли не 90% депутатов. Ну а когда дошло до реального несогласия Верховного Совета с проектом представленного бюджета, Гайдар быстро вспомнил старые знания, прочно усвоенные от классиков: караул устал, отключить телефоны, массы хотят жить по-новому, не надо нас тянуть назад…
Спор вокруг бюджета вскрыл со всей определенностью, что правительство не может или не хочет собрать налоги, думает только о сокращении расходной части бюджета, то есть о дальнейшем уничтожении ВПК, науки, культуры, образования, здравоохранения, только на словах говоря о поддержке предпринимательства и структурной реформе, и уж вовсе не беспокоится об источнике бюджетных поступлений, о собственно производстве. Правительство продолжило практику сокрытия валютного бюджета, не предусмотрело никаких мер против методичного слива валютного капитала за пределы России. Истеричность внешне невозмутимого Б. Федорова заметила тогда даже «Независимая газета», написав после его очередной отставки: «Мраморно-монументальное заявление вдруг сменяется оскорблением». Летом 1993 года во время обсуждения бюджета он просто убежал прямо с трибуны Верховного Совета, в связи с чем было принято обращение к Ельцину с требованием его отставки.
Наконец, последний штрих для полной картины политического фона перед планировавшимся Съездом.
Вопрос о налогах. Публичное заявление Хасбулатова о необходимости снизить налоги на 50% с товаропроизводителей не могло остаться незамеченным. Это был сигнал как для правительства, так и для всего общества, что Верховный Совет от общих критических замечаний в адрес «реформаторов» переходит к выработке своей конкретной экономической программы. И такая работа уже велась во многих структурах парламента с привлечением широкого круга ученых и практиков. Итог этой работы и должен был быть рассмотрен на Х Съезде народных депутатов России 17 ноября 1993 года.
Все эти политические коллизии происходили в условиях нарастающего скандала по делам о коррупций в высших эшелонах власти. Готовность Верховного Совета заниматься этими вопросами была в этот период максимальна. С легкостью прошло, например, мое предложение дать поручение соответствующим комитетам подготовить документы об обязательном публичном декларировании доходов всеми высшими должностными лицами и депутатами. В первом чтении были приняты законы о борьбе с коррупцией и госслужбе. Эта тема была все лето центральной на ТВ и в прессе.
Было ясно, что на Съезде вряд ли удастся эти проблемы обойти, тем более что помимо комиссии во главе с А. В. Руцким существовала комиссия Съезда.
Еще одно обстоятельство, о котором часто забывают, анализируя причины переворота, это частичный прорыв информационной монополии на радио и телевидении летом 1993 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179