Лишь 18 тысяч были отправлены в штурмовые батальоны (так официально именовались штрафбаты). По данным на октябрь 44-го, с начала войны Смерш арестовал 11566 человек.
Теперь — о заградотрядах. Вопреки бытующему мнению Смерш не имел к ним отношения. Созданные по приказу Сталина, они подчинялись политработникам и формировали их из обычных военнослужащих. У Смерша были свои отряды: заградительно-контрольные. Довольно малочисленные (на них приходилось 3-4 человека). Только действовали они не на фронте, а в ближайшем тылу. И занимались отсеиванием дезертиров, подозрительных элементов: нечто вроде современных блокпостов".
Эти детали чрезвычайно важны: желающих корыстно оболгать недавнюю историю ныне пруд пруди. Единственное оружие здесь против исторической лжи — объективная статистика и документы. И свидетельства живых участников исторических событий и процессов, каковыми являются оценки бывшего военного контрразведчика Леонида Иванова: «С самого начала я знал, что меня убьют. Не знал только когда. Осенью? Вроде и неохота валяться в грязи. Весной? Солнышко светит, травка; тоже не с руки… Это только в фильмах показывают гробы, оркестры. Какие оркестры! Похоронные команды по переднему краю ползали. Соберут руки — ноги, тут же яму выроют. Иной раз не разберешь, где наши, где немцы… Сейчас о Смерше пишут всякую чушь. Дескать, мы и не воевали. Только в тылу сидели, пьянствовали и с бабами развлекались. Я, когда пришел уполномоченным в батальон, на знаменитых Ак-можайских позициях, был по счету четвертым. Троих предшественников моих убили. Ведь в первые годы смершевец наравне с комиссаром должен был вести бойцов в атаку. А если погибнет командир, брать руководство на себя».
Выводы из этой части повествования боевого офицера однозначны:
1. По своим нравственным и другим важнейшим человеческим качествам сотрудники спецслужб военного времени были просто несопоставимы с теми, кто подвизается и делает карьеру в них сейчас. Те шли заведомо на смерть. Выживали случайно, немногие, становясь в силу простого закона замещения и генералами. Большинство нынешних же идут в спецслужбы в основном за жизненным успехом в его различных воплощениях. Теперь еще — и за состоянием при благоприятном случае. Умирать за дело не только не готовы, но даже при иных опасностях некоторые готовы изменить Отечеству и дать деру за рубеж. Мужество и самоотверженность предшественников такую человеческую породу скорее озлобляет, чем служат примером. «Прорасти» в современной действительности до генерала — гарантированно получить высокодоходное место в крупной финансовой, торговой структуре.
2. Самым главным «кадровиком» в спецслужбах той поры была смерть: только немногие выжившие на передовой становились пополнением своих структур в дивизии, армии — чуть дальше от фронта. Смерти же ни взятки не дать, ни значимой услуги не оказать, чтобы ускорить повышение по службе.
Как смотрели реальной смерти в глаза и рядовые и офицеры той войны, в их числе — и сотрудники советских спецслужб в конкретной ситуации, которых было на дню не одна, следует узнать лучше из уст участника боев: «А фашист прижимает: идет на нас, его уже видно. Кто стреляется, кто петлицы срывает, кто партбилет выбрасывает. Я и сам, грешным делом, решил, что пришла моя смерть. В плен попадать нельзя. Один только выход — стреляться. Нашел валун поприземистей, присел. Достал уже пистолет, и вдруг — какой-то моряк. Видно, выпивши. „Братцы!“ — орет. — Отгоним гадов!». Никто бы на это и внимания не обратил, но откуда-то, словно в сказке, зазвучал «Интернационал». И верите — люди поднялись. Здоровые, раненые — бросились в атаку, отбросили фашистов на 5-6 километров. Видно судьбой было предначертано выжить. Хотя всю войну прошел…".
Боевой генерал не зря вспомнил этот эпизод своей военной судьбы: в способности воспрять духом в самую худую минуту была скрыта главная сила нашей победы. Пробудить дух мог и нетрезвый моряк, но поднимались в эти мгновения живые и мертвые в буквальном смысле. Помогало в этом и внутреннее решение — приговор самому себе: живым в плен нельзя. Только с помощью таких людей тогда и можно было победить вопреки всему.
Есть ли такой или подобный человеческий материал в нынешних спецслужбах? Если таковые и есть в малом числе, но об этом не знает никто, прежде всего — руководители спецслужб. Как бы расценили тогдашние сотрудники Смерша действия многих нынешних коллег, случись им оказаться в нашей действительности? В войну определение «человек — мера вещей» становится законом жизни. Следуя ему, тогдашние военные контрразведчики наверняка расценили бы действия и поведение множества нынешних сотрудников спецслужб как предательство и расстреляли бы оных без колебаний и промедления. Но времена меняются, меняются и люди. К сожалению, очень редко — к лучшему.
Очень важны и оценки ситуации в армии в разные периоды войны, сделанные этим боевым офицером: «Тяжелее всего было в первый год, пока отступали. Боевой дух падал. Многие убегали к врагу. Бывало даже, что командиров убивали, уходили целыми подразделениями… Ежедневно командованию докладывалось, кто неблагонадежен, где какой настрой. Естественно, для этого нужна была агентура. За всю войну не было у меня случая, чтобы солдат отказался от сотрудничества. Куда сложнее было поддерживать с агентурой связь… Еще много хлопот доставляли нам членовредители. Какие только ухищрения ни придумывали они, чтобы оставить фронт. Простреливали, например, конечности через флягу с водой или мокрое полотенце: тогда следов от пороха не видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170