ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
перестает быть свободным даром. Спектакль это когда образ становится продуктом потребления. Спектакль это образы, регулируемые безличными, механическими, имущественными отношениями; Спектакль это копирайт.
Речь идет об обществе тотального контроля над отчужденными образами, обществе тотального промывания мозгов; но промывания настолько тотального и вкрадчивого, что оно незаметно даже тому, кто этим промыванием занят. Мир непосредственного опыта был целиком и полностью заменен на мир медийной репрезентации; и в силу тотальности этой замены, обнаружить ее из непосредственного опыта невозможно.
В подобной ситуации оказался персонаж «Уловки 22», у которого на глазах были мухи; он не мог их видеть. Почему? Да потому что на глазах у него были мухи.
Параллели существуют, разумеется, с учением Фрейда и Юнга о подсознании, и с ленинскими тезисами о партийности литературы.
У Маркса в основе отчуждения лежало разделение труда; в ситуационизме причиной отчуждения был — Спектакль; непрекращающийся монолог власти, окончательно отождествивший доминантный дискурс и Капитал. По Марксу, перепроизводство должно приводить к кризисам; согласно Ги Дебору (автору классического текста «Общество Спектакля»), перепроизводство приводит к накоплению капитала, который трансформируется в образы Спектакля.
Механика этого достаточно самоочевидна. В традиционной (товарно—денежной) экономике, кризис перепроизводства логически неизбежен, как смена времен года и как дважды два. Рост производительности труда приводит к избыточному производству товаров; в результате, предложение превышает спрос, цены падают и само производство становится экономически невыгодно. Впрочем, и в ситуации, когда роста производительности труда не происходит, кризисы неизбежны. Экономическая система, подчиняющаяся рыночным законам Адама Смита, будет испытывать хаотические колебания с постоянно увеличивающейся амплитудой при числе товаропроизводителей, превышающем 3; сия математическая теорема хорошо известна и неизменно подтверждается практикой.
Кризис перепроизводства удалось преодолеть государственным регулированием и искусственным увеличением потребностей, насаждением культа потребления: рекламы и вкрадчивых пара—рекламных трансляций. По мере роста производства, все большая часть произведенного продукта относится к сфере образов; тем интенсивнее идет замена непосредственного опыта на опыт симулятивный; и тем тотальнее оказывается власть Спектакля и Капитала. По сути, Капитал (Спектакль) оказывается чем—то вроде наркотика, вызывающего бесконечно увеличивающуюся потребность в себе самом. Таким образом, учат нас ситуационисты, Капитал (вопреки предсказаниям Маркса) оказался непобедим и всесилен.
Учение о «виртуальной реальности» а ля фильм «Матрица» воплотилось в насущной реальности без всяких там научно—фантастических подробностей. У человека Современности в глазах — мухи.
Одним из следствий этой теории было отрицание труда. Трудящийся Спектакля, как некий брюсовский Рабочий, строит тюрьму для себя и своих братьев. В Манифесте Леттристов (1953) говорилось
...Каждый, кто работает, занят лишь тем, что помогает полицейскому сыску. Современное общество таким образом разделяется на леттристов и полицейских осведомителей. Все существующие ныне системы взглядов и формы верований ущербны. Нет нигилистов, одни только импотенты. Практически все запрещено. Растление несовершеннолетних и наркомания — это лишь часть наших усилий, направленных на преображение пустоты бытия. Наши товарищи сидят в тюрьме за воровство. Мы протестуем против наказаний, которым подвергаются люди, осознавшие, что работать совершенно необязательно. Об этом вообще незачем разговаривать. Человеческие отношения должны быть основаны на страсти, если не на терроре.
Антикопирайт: начало пути
Крестовый поход против копирайта:
Франция, 1950—е
NEVER WORK
Never gonna work
Always gonna play
Pleasure, pleasure, every day
I know they will try to stop us
But we must never let them
Never work
Never work
Never work
Never work
(Mekons,
«Retreat from Memphis»)
Марксистская экономика была основана на освобождении труда; до—марксистская экономика — на товарно—денежных отношениях. Основанием экономики ситуационистов был потлач .
Основоположником этой экономической теории следует считать Марселя Мосса, французского антрополога и исследователя социального устройства американских индейцев. Экономика индейцев была основана на ритуальном обмене дарами; отсюда и потлач. Действительно, экономика товарного обмена, исторически, изобретение совсем недавнее; человеческому существу гораздо естественнее и приятнее дарить, чем торговать. Жорж Батай развил исследования Мосса в экономическую теорию, пригодную для современности — он утверждал, что движущей силой экономического благополучия является не обмен, но трата . Сие хорошо известно из кейнсианской экономики: увеличение затрат приводит к оздоровлению и росту.
В рамках ситуационизма, денежно—товарная экономика отвергалась как нечто иллюзорное. Ситуационисты не признавали товарно—денежные отношения, поскольку считали, что их заменил механизм репрезентации. Попросту говоря, во времена адама—смита, человек—субъект—экономики шел на рынок и покупал там отрез обоев или сахарную голову; человек—субъект—экономики выбирал самую дешевую—вкусную голову—сахара и самый дешевый—прочный—яркораскрашенный отрез—обоев, тем самым осуществляя гармонию спроса и предложения. Во времена ги—дебора, человек—лишенный—субъектности идет в супермаркет и покупает там воду «диетическая—кока—кола» либо сигареты «филип—моррис», которые он видел по телевизору и на рекламном плакате;
1 2 3 4 5 6 7
Речь идет об обществе тотального контроля над отчужденными образами, обществе тотального промывания мозгов; но промывания настолько тотального и вкрадчивого, что оно незаметно даже тому, кто этим промыванием занят. Мир непосредственного опыта был целиком и полностью заменен на мир медийной репрезентации; и в силу тотальности этой замены, обнаружить ее из непосредственного опыта невозможно.
В подобной ситуации оказался персонаж «Уловки 22», у которого на глазах были мухи; он не мог их видеть. Почему? Да потому что на глазах у него были мухи.
Параллели существуют, разумеется, с учением Фрейда и Юнга о подсознании, и с ленинскими тезисами о партийности литературы.
У Маркса в основе отчуждения лежало разделение труда; в ситуационизме причиной отчуждения был — Спектакль; непрекращающийся монолог власти, окончательно отождествивший доминантный дискурс и Капитал. По Марксу, перепроизводство должно приводить к кризисам; согласно Ги Дебору (автору классического текста «Общество Спектакля»), перепроизводство приводит к накоплению капитала, который трансформируется в образы Спектакля.
Механика этого достаточно самоочевидна. В традиционной (товарно—денежной) экономике, кризис перепроизводства логически неизбежен, как смена времен года и как дважды два. Рост производительности труда приводит к избыточному производству товаров; в результате, предложение превышает спрос, цены падают и само производство становится экономически невыгодно. Впрочем, и в ситуации, когда роста производительности труда не происходит, кризисы неизбежны. Экономическая система, подчиняющаяся рыночным законам Адама Смита, будет испытывать хаотические колебания с постоянно увеличивающейся амплитудой при числе товаропроизводителей, превышающем 3; сия математическая теорема хорошо известна и неизменно подтверждается практикой.
Кризис перепроизводства удалось преодолеть государственным регулированием и искусственным увеличением потребностей, насаждением культа потребления: рекламы и вкрадчивых пара—рекламных трансляций. По мере роста производства, все большая часть произведенного продукта относится к сфере образов; тем интенсивнее идет замена непосредственного опыта на опыт симулятивный; и тем тотальнее оказывается власть Спектакля и Капитала. По сути, Капитал (Спектакль) оказывается чем—то вроде наркотика, вызывающего бесконечно увеличивающуюся потребность в себе самом. Таким образом, учат нас ситуационисты, Капитал (вопреки предсказаниям Маркса) оказался непобедим и всесилен.
Учение о «виртуальной реальности» а ля фильм «Матрица» воплотилось в насущной реальности без всяких там научно—фантастических подробностей. У человека Современности в глазах — мухи.
Одним из следствий этой теории было отрицание труда. Трудящийся Спектакля, как некий брюсовский Рабочий, строит тюрьму для себя и своих братьев. В Манифесте Леттристов (1953) говорилось
...Каждый, кто работает, занят лишь тем, что помогает полицейскому сыску. Современное общество таким образом разделяется на леттристов и полицейских осведомителей. Все существующие ныне системы взглядов и формы верований ущербны. Нет нигилистов, одни только импотенты. Практически все запрещено. Растление несовершеннолетних и наркомания — это лишь часть наших усилий, направленных на преображение пустоты бытия. Наши товарищи сидят в тюрьме за воровство. Мы протестуем против наказаний, которым подвергаются люди, осознавшие, что работать совершенно необязательно. Об этом вообще незачем разговаривать. Человеческие отношения должны быть основаны на страсти, если не на терроре.
Антикопирайт: начало пути
Крестовый поход против копирайта:
Франция, 1950—е
NEVER WORK
Never gonna work
Always gonna play
Pleasure, pleasure, every day
I know they will try to stop us
But we must never let them
Never work
Never work
Never work
Never work
(Mekons,
«Retreat from Memphis»)
Марксистская экономика была основана на освобождении труда; до—марксистская экономика — на товарно—денежных отношениях. Основанием экономики ситуационистов был потлач .
Основоположником этой экономической теории следует считать Марселя Мосса, французского антрополога и исследователя социального устройства американских индейцев. Экономика индейцев была основана на ритуальном обмене дарами; отсюда и потлач. Действительно, экономика товарного обмена, исторически, изобретение совсем недавнее; человеческому существу гораздо естественнее и приятнее дарить, чем торговать. Жорж Батай развил исследования Мосса в экономическую теорию, пригодную для современности — он утверждал, что движущей силой экономического благополучия является не обмен, но трата . Сие хорошо известно из кейнсианской экономики: увеличение затрат приводит к оздоровлению и росту.
В рамках ситуационизма, денежно—товарная экономика отвергалась как нечто иллюзорное. Ситуационисты не признавали товарно—денежные отношения, поскольку считали, что их заменил механизм репрезентации. Попросту говоря, во времена адама—смита, человек—субъект—экономики шел на рынок и покупал там отрез обоев или сахарную голову; человек—субъект—экономики выбирал самую дешевую—вкусную голову—сахара и самый дешевый—прочный—яркораскрашенный отрез—обоев, тем самым осуществляя гармонию спроса и предложения. Во времена ги—дебора, человек—лишенный—субъектности идет в супермаркет и покупает там воду «диетическая—кока—кола» либо сигареты «филип—моррис», которые он видел по телевизору и на рекламном плакате;
1 2 3 4 5 6 7