Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата должна служить смертная казнь 50-100 коммунистов. Способы этих казней должны еще увеличивать степень устрашающего воздействия…» («Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР». М, 1985, с. 81). Вот встали бы из могил помянутые выше коммунисты военного времени и посмотрели на академика, на ленинского лауреата, мечтающего об учреждении Антикоммунистического комитета…Как известно, захватчикам не все удалось осуществить из приказов и требований своего начальства, ибо под напором Красной Армии часто приходилось удирать слишком поспешно, но и то, что они все-таки успели натворить, в мировой истории не имеет прецедента. И если наши общие людские потери в войне составили 27 миллионов жизней, то около 20 миллионов из них – это гражданское население… Впрочем, справедливости ради надо заметить: академик признает, что в отмеренные им двести лет, увы, не всегда люди в мундирах воевали против людей в мундирах, но вместо того, чтобы напомнить как о самом вопиющем примере этого об ужасах, творимых немцами не так уж давно на его родине, он вдруг неизвестно о ком заявляет: «Конечно, бывали и в XIX веке такие действия, они назывались „дипломатией канонерок“. Это когда негритянскую деревню канонерка сносила с лица земли». Уму непостижимо! XIX век он помнит, а середина XX с фашистскими зверствами выпала из памяти. О неведомых неграх скорбит, а о родном народе – ни слова! А ведь ходит в фирменных русских патриотах. Как видно, не поворачивается язык еще раз осудить своих единомышленников по ненависти к коммунистам.Из всего сказанного напрашивается вывод, что «всемирно-историческая поворотная роль» агрессии против Югославии состоит вовсе не в отказе американцев и их пособников от правовых и моральных ограничений. Они отказались от них давным-давно – раньше и войны во Вьетнаме, во время которой погибло около трех миллионов мирных жителей, раньше и авиационных налетов на Дрезден во Второй мировой, стоивших жизни 135 тысячам людей без мундиров, раньше и атомных бомбардировок Хиросимы да Нагасаки, когда погибли сотни тысяч мирных японцев… В этих варварских акциях англичане и американцы ничем не отличались от фашистов, а даже превосходили их: они использовали такие огромные силы (в трех сокрушительных налетах на музейный Дрезден участвовало 1400 англо-американских бомбардировщиков), которым немцы не могли противостоять, и такое оружие, какого у противника не было. И тут ничего нового сейчас не произошло. А истинная поворотная роль не в отказе от моральных ограничений, а в том, что ныне нет силы, которая могла бы противостоять наглому разбою, как это было всего десять лет назад – до того, как Солженицын, Сахаров и Шафаревич развернули вовсю свою деятельность по разложению общества и страны.Дело, однако, не только в исторических штудиях академика, к которым мы по необходимости еще вернемся. В начале статьи мы упоминали еще и о литературных изысканиях Шафаревича. Неужели и они имеют ту же оголтелую направленность? Увы… Вот при всей его ненависти к коммунистам вынужденный признать, что при них были и для народа великие блага – «бесплатное образование, бесплатная медицина, дешевые квартиры и лекарства, издания Пушкина миллионными тиражами и по всем доступным ценам», тут же присовокупляет, что «под конец» стали издавать «даже и Достоевского». По поводу этого нельзя не заметить, что, во-первых, образование было не только бесплатным – студентам, учащимся техникумов, различных училищ еще и платили стипендии, на которые можно было худо-бедно жить. Во-вторых, квартиры и лекарства были не просто, а сказочно дешевые. В-третьих, огромными тиражами издавали не только Пушкина, а всех классиков русский и мировой литературы.Что же касается Достоевского, то здесь академик, как обычно, лишь плетется в хвосте вслед за своим другом Солженицыным. Тот еще в своем известном письме IV съезду советских писателей в мае 1967 года неистовствовал: «У нас одно время не печатали, делали недоступным для чтения Достоевского». Это в какое же время? Молчок… И когда же – «под конец»? В 85-м году, что ль?Достоевский – писатель сложный и трудный, такого полюбить не так-то просто. Его не принимали многие крупные художники. Не любил Чайковский, терпеть не мог Бунин и т. д. Он был сторонником самодержавия, иные его взгляды и произведения, так сказать, не соответствуют идеям коммунизма. Поэтому наивно было бы ожидать, что сразу после революции он привлекал бы такое же большое внимание и его издавали бы так же широко и охотно, как, допустим, Горького и Маяковского. И, тем не менее, 23-томное собрание его сочинений, начатое еще до революции издательством «Просвещение», не было ни прервано, ни заброшено – последние тома беспрепятственно вышли в советское время отнюдь не «под конец» его. В 1926-1930 годы издано первое советское собрание сочинений писателя на научной основе. К нему примкнуло 4-томное издание писем. В эти же годы в столице на Божедомке был открыт государственный музей Достоевского и установлен ему памятник. А всего после революции, по данным на ноябрь 1981 года – 160 лет со дня рождения писателя – вышло в нашей стране 34 миллиона 408 тысяч экземпляров его произведений. Это получается в среднем 540 тысяч ежегодно. Это же все знать надо, прежде чем визг поднимать.Т. Глушкова замечает о литературных изысканиях Шафаревича: «Автор не знаком с предметом, о котором ведет речь». Действительно, к примеру с Достоевским можно добавить много образцов неосведомленности в области уже советского искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153